Илья Кушнер - Вы

К Марие девочки зайдут.

Сказать им правду? Нет, нельзя!

Мешок мне нужен невелик.

Скажу, уехала к друзьям.

Сам закопаю – гробовщик.

Но вынести ее с почетом невозможно:

Детишкам травма на года.

Господь, ну как же это сложно —

Везти в мешке ее туда.

Вчера она была живая.

Какой холодный женский стан.

Рука теперь совсем другая.

Она ли это, аль обман?

Столь мягкой плоти я не видел.

Недвижна, странно… подожди!

Я не был на нее в обиде,

Но как-то чувства не пришли…

И вот я с мамочкой в мешке

Иду, смотрящий на детей,

От тяжести снимя китель,

На кладбище с женой своей.

***

Лопаты нет – копал руками.

Улыбкой тени озарил.

Душою был не с ней, с мечтами.

Слезою капнул на настил.

Ее могилу подготовил.

Осталось только сбросить труп.

Но что со мной? Я так безволен!

Пустить Марию не могу…

И мысли гнусные созрели —

А стоит мне без Маши жить?

Мы вместе с нею постарели.

Мне одному ль на свете быть?

Мария, Господи, прости!

Что я удумал? Трепетно и страшно…

Такие мысли в голове растить!

Я не могу – люблю вас, Маша!

Я взял Марию на плечо

И в спешке в дом помчался с нею.

Душою клялся горячо:

«Я буду рядом, коль не побледнею!»

***

Я закопал ее в саду

И каждый божий день

С утра к могиле подойду,

Поставлю к ней сирень.

И сяду тихо рядом,

На место то смотрю.

Меховые наряды

Ей, как живому, шью.

***

Не отходил с могилы месяц,

Не отходил и два.

Я понял – в моем сердце

Огромная дыра.

Среди темнейшей ночи

В сарае за углом,

Отбросив мысли прочи,

Я думал о былом.

Я клеил меховое

И платьев столько сшил!

Теперь нас снова двое,

Я снова не один!

Я чучело Марии

Создал в сарае сам.

Сердечно не вините.

Уж слишком заскучал…

Ну нет! Она не кукла

С красою неземной!

Ну вот – она кивнула:

Согласна ведь со мной.

Сажал ее за стол —

Детишки в слезы вдруг.

Чего вы глупы столь?

Ведь мама с вами, тут!

Расчёсывать ее,

Кормить едой своей,

Ловить прекрасный взор

Родных жены очей.

Заснуть в обнимку с ней,

А лучше и не спать.

Беседовать нежней

Всю ночь и не устать.

В один из этих дней

Сидели мы с Марией

В беседке потесней,

Влюбленные, родные.

Вбегает дочка к нам,

Кричащая, в слезах,

Зовёт: «Быстрее, пап!»

И тянет за рукав.

Улыбкой я ответил:

«Я с мамой, погоди.»

«Но папочка, нам надо

Быстрей-быстрей идти!»

Упала тут она

На землю холодна.

В истерике лежа́,

Кричала о сестре.

Как тонет та в реке,

А я не вижу вдоль,

Сижу тут вдалеке,

Закрыв мечтою боль.

Я понял только вскорь —

Заела сердце скорбь:

Дочурки нет —

Она в реке

Покоится весь век.

Утопла и лежит на дне

Родной мой человек…

***

Страдалец – должен был страдать!

Какая боль! Такое не опишешь…

В руках дочурки локон, прядь.

Гробы труднее строить для детишек.

Коробка – маленький объем,

Как будто бы подарочная пачка.

И все бы ничего, но в нем

Лежит ни платье, ни собачка,

А дочь, навечно в сне ночном.

***

На кладбище царит покой.

Я снова тут, и тишина.

Ломают виденье мирской

Греховности мои друзья.

Антоша Дубов, старый друг,

При жизни был не понят.

Я всем о друге расскажу!

Ведь память не схоронят.

Ты мертвый, может, ну и что?

Живее всех живых!

Ты лучший, Тоша, ты святой

Среди людишек злых.

***

Я куклу Маши закопал

С дочуркою своей,

Я ниц пред ними, плача, пал.

Бывает ли больней?

Но день уж завтрашний настал —

Я встал уже сильней!

К второй дочурке зашагал:

Я ей сейчас нужней…

В моей судьбе немало бед:

Цингою съеден с ранних лет;

По морю плавал – был матрос,

В морях родился и подрос.

Не видел матери, отца.

Любви не видел, ласки.

Пиратам резал их сердца

Без страха, без опаски.

Когда же сушу показал

Мне старый капитан,

Я спрятал в ножны свой кинжал,

Пьянел, но не был пьян.

Боялся к людям подойти

(А к женщине уж ясно)

И не был так несчастен

За два десятка лет.

Как странно человек,

Живя в своем лишенье,

Его не видит век,

Пока не обратит

Вниманье к окруженью,

Что с дивным выраженьем

Богатство то растит,

Чего в помине нет.

***

Матрос ваш на волнах

Не видел, не мечтал

О женщине во снах.

Не думал наяву.

Но как в любви предстал

Лишь зрителем с трибуны,