Сергей Копьев - Безотносительный

Что дальше? – Больше ничего!

Мне ничего давно не надо.

Бог наш всё видит – что с того:

Я тут его не вижу – рядом.

Он многое не рассказал:

«…Как жгут во тьме – мои картины,

Где ждёт меня, мой тронный зал,

Иль ждут пустынные равнины…»

Мне всё равно – я равен сам!

Что ж! борода моя седая;

Но, здесь не верю чудесам:

За это выгнал Бог из Рая.

Но! Всё же в мире нахожу,

То что Душе и сердцу мило.

И в центре сферы я кружу —

Иль сферы не было – иль было?

Но, будет то – что должно быть!

Я принимал всё многократно:

Мог ненавидеть, мог – Любить;

Мог повернуть себя в обратно;

Там, в роли старого шута

Мог день стучать в пробитый бубен!

Вся жизнь, всё это – суета:

Из надоевших, скромных буден!

Сегодня чёрт – и сам Король!

Пусть кто-то в Короля играет.

Я же играю свою роль:

О ней мне шут напоминает.

Аплодисменты – Королю!

Антракта в жизни явно нету.

Всем говорю: «…я всех – Люблю!..»

Душа всегда стремится к свету.

Я сам себя Короновал.

Шуты! оденьте свои маски:

Пусть каждый сам играет бал;

Мне Бог размешивает краски:

Картину мира допишу,

Сотру с него всю паутину,

Налью сто грамм и закушу:

Я не люблю себя – скотину!

Здесь крыша съедет набекрень:

Всё Королевство встанет раком!

Кому-то в кайф – кому-то в лень

Ужалить вену, утром, маком.

Накарнавалятся все в сласть:

Так хорошо торчать под маской;

Когда под маской твоей власть

Все усыпляет в мире – «Сказкой!»

Мне вечно кажется порой:

Чего-то точно не хватало;

Но, я шепчу себе Герой,

Смотри: – Вот Солнце твоё встало

И мрак развеяло ночной —

Вот ветром Площадь выметает:

Там Скоморох как заводной,

Стихи свои в народ читает;

Народ безмолвствует – Стоит,

Лучи его не отогрели,

А Солнце светит и висит:

Ему до жопы, его цели.

Бесцельны звёзды в вышине:

Они Души не согревают.

Как хорошо; но, в тишине

Слова любви не исчезают.

Лишь соловей в тиши поёт —

Не зная: слышат, иль не слышат?

Воде без разницы – кто пьёт,

А Пране – кто той Праной – дышит!

От козла – где польза? Нету!

Чем был занят наш козёл?

Он скакал по белу свету:

Жизнь козлиную Он вёл.

Но, судьба козла печальна;

Он ответил за грехи.

Видно: грешен изначально;

Да, к тому ж: «Катал» стихи!

Хоть он не был грамотеем;

На «руках» Козлих носил.

И козла Мы пожалеем:

Он козёл – Козу любил!

«…У козла была – Козлиха.

Было семеро козлят.

Не будил бы козёл лихо,

И не трахал всех подряд:

То прожил бы без печали

И не знал бы он забот.

И козлятки бы играли,

На ступеньках у ворот;

Но, козёл стихи катает:

В мыслях строит «Козий Град».

А о чём козёл мечтает:

Попадёт ли в райский сад?

Там он жизнью насладиться;

Вот – Козлиная Душа:

Ей божественное сниться

И живёт Он не спеша.

Но! Козлам – друзьям лукавым,

Наставляет он рога;

Рогом левым рогом правым,

Раздвигает берега.

Берега своих секс знаний.

Никуда Он не спешит,

Не бежит от тайных знаний:

Душа к знаниям не лежит.

«…Мне козлу, ничто не чуждо…».

Так промекала Душа

И добавила натужно:

«…Жизнь козла так хороша!..»

«…Хороша? – Ну, ты Козлина!..»

Прошипел ему я так:

«…Ты тупая дрянь, – Скотина!

Да и жизнь твоя пустяк!

И как ты не изощряйся,

Ты останешься козлом;

Так что, дурью ты не майся

И не бейся своим лбом:

Во врата – в Рай нету входа,

Ни козлам, ни мудакам.

И не порть мне огорода:

Я испорчу его сам…».

И козлу, при всём, при этом

В назидание говорю:

«…Что козлу не стать – Поэтом:

Я один стихи творю…».

Вот рифмую. Вот колдую.

Во вселенной тут один.

И козлам всем в уши дую:

Кто над словом Властелин?

Но, что знаю: Мою шкуру,

Не повесят у ворот;

Как Поэту-Трубадуру:

Не заткнёт мне критик рот;

Но, на критику согласен:

Был и сам критикомен,

Был и сам весьма опасен:

Был Язычник – Стал шаман.

Как шаман Стихи катаю:

Про козлов и про людей;

Как язычник: здесь гуляю,

По лесам среди зверей.

И хожу я вдоль по краю:

Ну, Великий – это факт!

Открываю, закрываю

И себя врезаю в такт.

Но величие не мешает,

Иногда мне быть козлом;

Но, судьба козла прощает:

Не зовет меня скотом.

Вот такого обормота,

Даже Боженька простил.

Я на старые ворота,

Свои вирши прицепил.

И стою смотрю: – Бараном!