Мари Полякова - Светотени. Лирика

Баюкать сладкую мечту и делать вид…

Моя любовь давно коту принадлежит.

Тепло – ему, а остальным – холодный лёд,

(слова «Любовь» и «Вечность» Кай не соберёт).

В моей душе давным-давно живёт февраль.

Я в мире Снежных Королев! Безумно жаль…

Февраль похож немного на гравюру:

на мутно-белом – черные штрихи,

а гнёзда под стрехой пусты, глухи…

Не добавляют февралю гламура

деревьев мокрых голые фигуры

и под скамьёй остатки шелухи.

Царапают по стёклам, словно штихель,

дождинки, замерзая на лету,

а я слова в признания плету

(не знаю, то ли глупость, то ли прихоть).

Признанья тают где-то тихо-тихо,

вызванивая музыку не ту.

Зима больна. И градус лезет к плюсу,

Сосульки с крыш на землю слёзы льют,

На ветках почки набухают флюсом,

И зелень из-под снега там и тут.

Еще немного – и под солнцем в лужах

Начнут сезон купанья воробьи,

Позёмкой вместо снега пыль закружит…

Какой февраль? Всё врут календари!

А может, он, споткнувшись перед стартом,

Рассыпал весь запас бунтарских сил,

И, взяв больничный, поменялся с мартом?

Уж лучше б за него январь «трубил»!

Позвякивает ложечка в стакане

под равномерный перестук колёс.

Среди теней, мелькающих в тумане,

ищу из прошлого в сегодня мост.

Оранжевым пятном на полустанке

жилет обходчика. Возник на миг —

а мне привиделся в простой ушанке

с морковкой вместо носа снеговик.

Качнулась тень от бликов семафора,

качнулись мысли, покачнулся день,

тук-тук, тук-тук… несётся поезд скорый

всё дальше, дальше – мимо деревень,

тюльпановых полей, воспоминаний,

стирая время, приглушая звук.

И только снеговик, пришелец странный,

в моём вагонном сне.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Зима сдаётся – просто время вышло.

Хоть по ночам ещё мороз ворчит,

Но всё же от весны сдаёт ключи —

Сосульки снова плачут из-под крыши,

Ноздристый снег сливается в ручьи.

Еще вчера за льдистым частоколом

Не видно было ласточкиных гнёзд…

Сегодня потеплело. Звоном слёз

Отмечен каждый день. И очень скоро

Появятся серёжки у берёз.

Весна приходит с болтовнёй капели,

с чириканьем снующих воробьёв,

со шмыганьем оттаявших носов,

с помолодевшею без снега елью,

отбросившей оковы зимних снов.

Стало тесно в подаренных жизнью одёжках,

И уже не спасает латание дыр,

И зубцами цепляет за будни застёжка,

Лишь по-прежнему свеж мышеловочный сыр.

Босиком бы с утра! да в траву завалиться,

Заглянуть василькам и ромашкам в глаза,

Поздороваться «Трям!» по мультяшной традиции

И в восторге с размаху упасть в небеса.

Оседлав облака, солнцу вычистить пятна,

Золотистой струны услыхать камертон,

Чтобы песню сложить. А вернувшись обратно,

Всем по нотке раздать этот солнечный звон.

Выискивая правду до утра,

Они до хрипа спорили прилюдно —

Любовь, удачи младшая сестра,

И взрослый «Опыт, сын ошибок трудных» ©*

Он говорил, что нечего спешить,

Бросаясь с головой в любовный омут,

Чтоб не споткнуться, не отведать лжи,

Бездумно не отдать судьбу другому.

Она твердила: я, как дар небес,

И если повезёт, возникнет чудо.

А с Опытом приходит или без —

Неважно. Просто вспыхнет ниоткуда!

Но он всё спорил: так вот, без ума

Растратить можно молодость до точки,

Потом ведь пожалеешь ты сама,

Что жизнь разбита в мелкие кусочки.

Она отрезала: мне Опыт ни к чему,

Ведь ты – остатки горьких послесловий.

Хоть кроху счастья, но сама возьму!

Не вышел мир у Опыта с Любовью.

Я бегу от тебя и твоих июлей,

От наполненной зноем макушки лета,

От плацебо любовной пустой пилюли,

От тусовок ночных и чужих секретов.

Замерзаю в обмане июльской ласки,

Как забытый в сугробе цветок пачули,

Убегаю из фарса недетской сказки,

Нарушая границы твоих июлей…

Ругаемся кричащим шепотком,

Слегка переколочена посуда:

«люблю! люблю! а сам…» – и молотком

по отбивным прошлась. Какое чудо!

Молчу, терплю, пока не завела

опять пластинку (просто бесконечно

пилить способна тонкая игла).

Щепотка соли, перчик… Не перечу,

Затих, как мышь. Котлеты на плите

румянятся, исходят ароматом.