Александр Бутенин - Кучер вдохновения. Стихи разных лет

Сомкнуты руки на шее ея:

– Заткнись, не проси прошшшения,

Устрою сейчас тебе круги ада!..

Только сказал – попал в засаду.

Удары сапог ощутил на теле,

браслеты щелкнули на руках,

шесть дюжих ментов его метелят,

всего сильнее страдает пах.

Напали дружно, как волки на яка

и бьют кирзачами его по лицу.

Не повезло, в общем, маньяку

13-го, в пятницу…

Как можно думать о супруге,

коль груди у подруг упруги,

как мяч на пляжном волейболе?

Тела подруг – волнуют более.

И ты за длинные их ноги,

пожертвуешь охотно многим.

О женах думать не годится,

щипая дам за ягодицы,

обнявши нежные их талии,

таким… Джакомо из Италии,

любя их сидя, лежа, стоя.

О женах вспоминать не стоит.

Да и зачем о женах помнить,

когда страстей бушуют волны?

И твое собственное тело

получит всех, кого хотело,

имеет все, о чем мечтало,

крича при этом: Мало! Мало!

Вглядитесь сами в опыт личный —

чужие ноги симпатичней.

Готов поклясться, хоть ты тресни —

чужие попы интересней.

Пускай жену зовут Спирс Бритни —

чужие груди аппетитней!

И любим мы (ведь все мы люди)

чужие: ноги, попы, груди.

Субботним днем, в глухой деревне,

в жару, в пургу иль под дождем,

справляем мы обычай древний,

и в баню париться идем.

Дрова таскаем и водицу,

протапливаем, не спеша.

А сердце радостно томится:

ах, баня, баня – хороша!

Одежду сбрасываем нервно,

вериги скидываем с тел,

и каждый думает, наверно:

– вот то, чего я так хотел!

Вода кипит в железном чане,

алеют печки кирпичи.

Но, видно, мало пара Сане:

– поддай! – он Игорю кричит.

На камни брошен ковш умело,

шибает пар под потолок,

тут Миша ящерицей белой

на верхний юркает полок.

Достанется сейчас обоим,

ты хоть кричи, хоть не кричи.

Мы все сидим, от жара воем,

кряхтим и стонем, как сычи.

Мы жертвы банщиков-масонов,

создавших адскую жару,

уже лежим как макароны,

отваренные на пару.

– Вот это кайф! – мычишь ты вкратце.

Тут заявляют мужики:

– из полымя пора нам, братцы,

попасть в холодный плен реки.

Вприпрыжку, с визгом, точно бесы,

от свежести оторопев,

несемся босиком по лесу,

поскальзываясь на тропе.

Отвесный спуск к реке не страшен,

хотя, вообще-то, как сказать,

бегущий в арьергарде Саша,

сорвавшись, всех способен смять.

Но – обошлось, спасибо боги!

До берега шагов уж шесть.

Не выбираем мы дороги, —

у нас давно дымится шерсть.

Один – бултых, другой туда же,

и третий в воду с головой.

Лишь Саша, выпачканный в саже,

нырять не хочет за братвой.

Стоит на пристани он шаткой

как во хламиде Пифагор.

Теперь послушаем украдкой

героев наших банный спор:

– Я что-то нынче не пропарен…

– Но ты, блин, красный, словно рак!

– Нет, ошибаешься ты, парень,

хочу сказать тебе, чувак,

что после бани… – Да заткнись ты!

– Вон, Игорь скажет, что я прав…

– Ты должен быть совсем пятнистым.

– Как леопард? – Нет, как жираф…

– Сегодня пар не слишком крепкий.

– Зачем ты веник притащил?

– Черт, ноги ободрал о ветки!

– А что, здесь водятся клещи?!

– Сейчас бы девок! – Лучше пива!

– Да хрен вам! С медом будет чай.

Еще варенье есть из сливы…

– Э, Миша, Миша, не скучай!..

Мы вновь карабкаемся в баню,

затем опять бежим к реке,

под ритм, что дятел барабанит,

в бору сосновом, вдалеке…

О спины обломаем веник,

для нас, поверьте, – не предел.

– Эй, банщик, что застыл, бездельник!

Совсем, приятель, угорел?

– Тебя мы снова потревожим,

а ну, давай, вооружись!

Раскрыты поры. Дышит кожа.

В меня опять вдохнули жизнь!

Не зря собрались мы, недаром.

Бескостны стали, как ужи.

Ну, все, ребята, с легким паром!

Теперь неделю можно жить.

Сошла короста, грязь и накипь —

с души. Пусть буду вам пример —

носящий орденские знаки,

Ордена Бани кавалер.

Собою был доволен я вполне:

и вес, и рост – всегда в пределах нормы.

Молва пошла, что жутко располнел,

хотя, любви – размеры все покорны.

Себя, боялся, вряд ли изменю,

но избран был преемником во власти.

И твердою рукою из меню

я вычеркнул мучное, пиво, сласти.

Катаюсь с гор, играю в бадминтон,

работаю российским Президентом,

имею крепкий и здоровый сон.

Моя диета стала прецедентом.