И струился с ветвей невидимый свет
И как прежде горел день и листва
Желтела летя в света струях…
Перипетии души и тела происходят под ветер, дождь, снег, солнце, среди деревьев и цветов, но ряд стихов посвящен живописи, хотя фон остается тем же:
Алые ласточки
Золотые и красные
В византию летят
И сколько угодно
Чёрного золота
И меньше гораздо
Белого в воздухе
Красном и алом
Множество стихов названы именами поэтов, ученых, политиков, святых, двоих в сравнении (как Босх и Бах), но это ни в коем разе не портреты, а все те же медитативные распевы и заклинания:
Как страшно стало бояться
Радости непрестанной
На самом последнем
Маленьком небе
И пора бы расстаться
Образы возникают все равно из наблюдений за растительным миром:
Ветер ловил яблоки и ронял
Капли дождя и стада яблок
И непрестанно возвращается все тот же «вопрос жизни и смерти»:
Боится без тела
Остаться душа
И стоит тишина
И осень не поздняя.
Он отсылает и к разным историческим событиям, оставаясь всегда личным переживанием, как в стихотворении «Холокост»:
На последнем небе
И душа оставила
Небо и тело
О если бы не было встречи
Плоти с душой
В холокост
При всей повторяемости сюжетов, интонационном однообразии, узком лексическом диапазоне, в стихах Асиновского открывается таинственная сторона мира, и сами они оказываются как бы за границей языка, слов, которые, как листья, срывающиеся с дерева, переносят читающего в сферы невыразимого, несказуемого, безмолвного.
Однажды так недавно
Одна и та же прилетала
На камень бабочка она ли
Слетала с камня не она
И стояла тишина
И ветер веял вдоль неё
То огненный то ледяной
И очертанья проступали
На камне бабочки
Ни радости и не печали
В ней не было
Гремел ручей
И поднималась по ручью
Бабочка и лазарь спал.
Солнце другое за ручьём и рекою
И кто-то в берёзовой роще чужой
Не плохой не хороший и осень в берёзах
И грозы и гром и тревожно светло
От грома и гроз и в чаще оливы
И пальмы дожди с них обратно
Бегут из радуг в грозу и страшно
В лесу и ветер осенний утешен
Не сдержан и нежен как деревня под снегом
До неба трава и в ней острова
И материки тумана росы и птаха
С травы срывается вниз открывается
Вид на туман и росу птахе растут
Капли дождя в облаках берегах
И летает она в осеннем дожде
И день на крыле у неё на одном
И ночь на другом не светло не темно
И лицо как окно и осень как дом
С высоким окном лёгким ледком
Иней на ёлках рябинах берёзах
И синяя осень на листьях в иголках
Голубая и леса справа налево
Качается сердце и слева направо
И на маленьком небе самом последнем
В убранстве осеннем туман на деревьях
И в капельках снега хлопья дождя
Иголки листва в голубом синева
Птичка сложила крылья и жили
Они и пели от птички отдельно
То вместе с нею и ветер веял
Она парила в крылах сложив их
Как стог то выше травы то ниже
И гром из крыльев гремел светлело
На перьях небо в грозе осенней
В дожде дождинках в траве и листьях
Звезде снежинке в осенних ливнях
Птицы кругом за ближним холмом
И за дальним они ласточка стриж
И чуть-чуть по-другому будет не дома
Стрижу золотому грустно спокойно
В возду́хах и хо́лмах и как будто
не ново
Ему в незнакомом доме своём
С собою вдвоём словно втроём
В ночи и утром быть ниоткуда
Дождём и снежинкой в крошеве листьев
Осенних и трав во сне на холмах
Не долог как кролика век осенью
Первый снег и профиль вороний
У дождика чёрный омут в берёзовых
Кронах и ветрено и листва у брега
Читать дальше