А слёзы..?
Да это от встречного
Осеннего нервного ветра.
2
Олений гон! – сверкая, рань
Трубит на звучный бой
Губами трепетная лань
Смеется над тобой
Ах, этот блеск! – ах этот треск
И ребер и рогов
Вогнулся в грудь нательный крест
Не выдохнуть его
О, сколь прекрасен красный снег
Зов крови, час настиг
Но, Боже? ты же человек
За что ж – подобье – бык?
О, волоокая любовь
Откликнись, оглянись
…я помню, кто всегда с тобой
Господь мой, отвернись
Прости, не знаю, что со мной
Хотелось о другом
Смешной, шальной, хмельной, чумной
Летит олений гон.
…а если б смолоду да знать, где телу дух любви догнать…
3
На темном небе кружева деревьев
Сплетает ночь, летящая с востока.
На белом платье, сброшенном невестой
Играет свет танцующей свечи.
На ветках затихают птицы счастья.
Еще не спим, еще любовь сплетает
Ночные кружева.
Луна
Тризубчатое стило
Как в тихий омут острогу
На паутинке опустила
Там смерть рассеянно косила
Ромашки в голубом логу
И путник
Спящий при дороге
Кипящей серебром излучин
Захвачен был в хмельные стоги
Целован в губы, руки, ноги
Скрипичной проволокой скручен
– Токкаты —
Бесовы отродья, нагромождения души
Грохочут при громах мелодий
При восхищениях вершин
– Токката-
Ты невыносима
Из сердца тянешь острогу
И купиной неопалимой
Сверкаешь в августа мозгу
Я больше не могу
– Токката —
Метелью кружевного сада
Бегу, и не страшусь расплаты
И под косой не дрогну взглядом
Я, райских яблок смертный вор
Под сердцем космоса костер
Токкаты-фуги ре-минор
Два такта
Гулко падали яблоки в старом саду
Тихо плакала, может быть, мама
Так легко убегалось в горячем бреду
За иною любовью упрямой
И брала меня теплая южная ночь
Соловьиная роща взрывалась
И лукавая телом лилейная дочь
Моим сердцем играла-смеялась
И я знал, что меня никогда не простит
Ни судьба, ни мольба за порогом
Ибо мать не умеет иначе любить
Отпускать – то доступно лишь Богу
А дороги до Бога – с полвека еще
Я пришел целовать твои руки
Сединой защищен, или все же прощен?
…пусть поищут по яблочку внуки
или
Евангелие от Евы – фрагмент 2
Когда б я стала совершенной, Меня б никто не смог терпеть,
Или прозвали бы блаженной, да постарались запереть…
Подальше с глаз, за двери рая, чтоб я могла там постигать,
Грехов людских не замечая, как жизнь планеты сохранять…
Когда б я стала совершенной, сама б я не смогла стерпеть
Убогость жизни откровенной, я б постаралась улететь…
Когда б смогла я излечиться, от недостатков, что во мне,
То в тот же миг смогла б открыться гармонии, родной стране.
И остаюсь несовершенной, но гармоничною внутри,
Мир откликается волшебно – заря! Свершилось, посмотри!
/Белоснежка Ф./
…Я был на высокой горе, и узрел великого человека и рядом маленького, и услыхал громовой голос, и приблизился, чтобы расслышать глаголемое. И он изрёк: «Я – ты, и ты – Я, и где ты, там и Я, и Я во всём, и где бы ты ни пожелал, собираешь ты Меня и, собирая Меня, собираешь и себя…
(св. Епифаний: Haer. XXVI,3)
…почему я должна писать в мужском роде? Мысль неуместная, но интересная, как будто после дождя падают с веток яблочного дерева – уже не неизвестно откуда! – падают легкие и прохладные капли-слова: нежность; мягкость; слабополость; гинекизм; фемининность.
А я сижу у окна и ем яблоко. Пишу диктант. Но пишется совсем не то, что диктует учёный ангел. Вернее не совсем то, я не спорю с учителем от Бога, но просто добавляю к морфологической информации некую женственность.
Адам, мой партнер по парте, от морфологической информации легко впадает в состояние «объятий Морфея», то есть пишет автоматическим письмом диктант, находясь в полусне.
Ангел громко сказал «Искуситель» – и это существительное от слова кусать, да? Кусаю яблоко. Кислое. Скулы сводит, так сильно, сильно так, как от поцелуя, тянет до низа живота прямо-таки. Но если поцелуй технически легко объяснить, это вакуумный эффект, необходимый для включения процесса клонирования подобных Богу, ангел говорил ещё много непонятного и не приятного, но если съесть просто это кислое, то потом ощущение сладкое в послевкусии. Кусаю яблоко.
Читать дальше