Лилит Мазикина - Бесприютные сказки

Туда заглянула, где водки не пили, туда, где совсем не трезвели;

По следу её лежали, теряя дыхание, белый и чёрный,

Католик и иудей, жулик и честный, учёный и неучёный.

А к малым она входила кротко, целуя на ручках неслышно венки.

И лик её был безмятежен, в кои-то веки.

Милая, пишет мама, как ты сама, как дети?

Помни, никто на свете

не выспится за тебя.

Так что ленись почаще, знаешь, я так жалею —

сколько не прочитала

прежде с тобою книг…

Милая, пишет мама, нынче погода – чудо.

Могла бы, послала отсюда

баночку угощать.

Жаль, что у вас пока что майский то снег, то ливень.

Но солнце однажды будет.

Не пропусти его.

Милая, пишет мама. Во сне непонятны строки.

Почерк, лихой и тонкий,

выучен наизусть.

Буквы – абракадабра. Но я прочитаю как надо.

Напутаю, может, в деталях.

Но главное там – любовь.

Если поэзией полон воздух, не миновать беды:

в мирное время не падают звёзды – под них не настреляно дыр,

в крепкую лодку вода не сочится, кровь не теряют без ран.

Если к поэту развёрнуты лица, значит, уже – дыра.

В тихие годы сердцу хватает милых в открытках строк,

слов суховатых и грозных стайка – школьный на завтра урок;

в тихие годы оттенки тонки, мерен в запястьях пульс,

утром зарницы всегда на востоке – и пусть так и будет! Пусть! —

плакать о сбитой случайно птице, радоваться пути,

на опозданья всерьёз сердиться, над маминым страхом шутить,

легко находить друзей, порою – ссориться навсегда.

Но если стихи разгоняют кровь – поздно, идёт беда,

и сердце всё поняло прежде мозга, и пульс поменяло на бой:

за миг до того, как сорвались звёзды,

как рукотворные грянули грозы,

и первые раны раскрылись розами —

поэзия стала собой.

От песни цыганской

воздух рябило, будто волну.

Время сложилось,

рухнуло в собственную глубину.

И пели цыгане —

сразу, везде, всегда и теперь,

о долгих дорогах

с развилками встреч или потерь.

Пели в пещерах,

в лачугах из глины и круге шатров,

стенах кирпичных,

в свете неверном алых костров.

Пели под пулями.

Пели под мухой и под предлогом.

Чтобы забыть,

что сами поют и услышать в пении Бога.

Чтобы поверить,

что песни может услышать Бог,

и вытрет им слёзы,

и каждого пожалеет чуток,

и горя не станет,

и беды все будут наперечёт.

…Бог заплакал,

и было на сердце ему горячо.

На первый день весны у нас выпал снег.

На сто первый – тоже. Пошёл третий метр.

Мы не сдавались: радовались весне,

А потом точно так же были рады лету.

Ходили на пляжи, на шашлыки.

Пляж искали по карте. Мангал утопили.

Сидели на деревьях. Обновляя коньки,

Танцевали в парках. Ночью пели, пили.

А в ночь прощанья с летом не спали до утра.

Доели лук. Подождали света с востока.

Кто-то вслух сказал спокойное, чёткое: пора,

И мы разошлись по парам, по кроватям возле открытых окон.

На ветке сидела девочка,

Косматая, тонконогая,

Сидела и ела вишни

Из большого пакета в руках.

Вся из тряпок и косточек,

И губы измазаны соком,

Очень серьёзная девочка

В очень пёстрых носках.

А я упивалась у ног её,

Точнее, вдали под пятками,

Тем, что никто на улице

На девочку не кричит

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.