Сергей Ходосевич - Жара

Грозами – дождями, небывалой грустью,
Обещав вернуться в наше сердце вновь,
Болью и тоскою, той что не отпустит…
Уходило лето, как моя любовь

Тот город плетет кружева из культур,
Вплетает в основу сюжеты востока,
Широкие скулы, раскосый гламур,
Ажурные петли восточного бога.

Прикроет свою азиатскую суть
Заманчиво-благостной западной мордой,
Он вышьет событий канву, не согнуть,
Крестом и металлом, и рваной аортой.

Уральский хребет поседел и от слез
Людей, перемолотых, как в мясорубке,
Скрепленных колючей тесьмой вперехлест,
Теряющих смысл бытия в душегубке.

Мой город внесет на железный поднос
Бакшиш из людей, заводов и хижин
И шпалами сложит высокий помост,
Чем выше, тем кущи небесные ближе

Заморочила весна прохладным утром,
Объявили по стране всей карантин
И в решении правительства, премудром,
Все узнали, что такое «керосин»

Собиралась целый год я на Тавриду
И ночами снилось море среди гор.
Вот такая, несчастливая планида,
Сгинул отпуск… Лето… Стоп мотор.

Долго, нудно, я шаталась по квартире…
Вдруг звонок, в дверях… нордический корсар,
Грубоватый и похожий на де Ниро,
Приглашает посетить корабль – драккар.

Мы мотались по морям и океанам,
Брали золото с погибших кораблей,
Что нам вирус, мы боролись с ураганом,
Выживали в лапах скифских дикарей.

Мы встречали корабли из ниоткуда,
Беглых странников сбежавших в никуда,
Провожали пилигримов-словоблудов,
Избежавших гнев хозяйского кнута

Мы любили брызги волн и свежий ветер,
Я любила флибустьера из мечты,
Лишь один косяк был в «сладенькой конфете»
– Мне приснились приключения… и ты.

Растворился дивный сон, усмешка утра,
Охватило душу тяжкое из чувств:
Телевизор, кофе? Отпуск весь?! Полундра!
Что за вирус «подфартил», меняя вкус.

Я рассвирипела, не на шутку точно!
Собрала вещички в старый чемодан,
Сарафанчик новый, щетку и платочек,
Два купальника и маленький стакан.

Ситроен, как конь заждавшийся в конюшне,
Тронул с места, да в карьер в заветный Крым,
Вез меня вперед к мечте и был послушен,
Маски, каски лишь для трусов. Мы летим!

Вечер. Солнце покатилось к горизонту,
Вот, Москва, встречает звездами Кремля,
Мы голодные спешим к бензоколонке,
Льем бензин и наливаем киселя.

За рулем устала, целый день молчала,
Подошли ребята, предложили квас,
Мы разговорились, вроде не нахалы,
Строю глазки херувимам, не таясь.

Тут звонок, мой телефон трещит, не к месту,
Говорит какой-то странный человек:
– Дом. Пожар. Горят подъезд с квартирой – вместе!
Я присела. «Где мой кров?» – я бомж навек!

– Как же буду жить? Без дома, но у моря?
И зачем поехала в горячий Крым?
Горе мне бездомному бродяге, горе,
Я забыла газ закрыть, мой дом сгорит…

Испарились парни, втихомолку скрылись,
Просидела до утра я на скамье,
Мне московские бомжи в лицо хамили,
Верный Ситрик на стоянке спал, боец

По дороге на Ростов едва тащились,
Было грустно, настроение на ноль,
Стоит гнать? Когда нет дома. Чертовщина,
Если дом – машина. Эх, души мозоль…

Крымский мост! Ура! Приехали на море!
Здесь и солнце ярче, небо во всю синь!
Позабыла неприятности и горе,
В Ялте с Ситроеном, мы на пляж спешим.

А багажник распахнула… Где купальник?
Чемоданчик?… Саквояж? Откуда он?!
Я открыла рот, не рот, а матюгальник!
Не поездка, просто… «Боже правый!» – стон.

– Эй, красотка! – Обернулась, москвичи: «Родные,
У меня стащили чемодан, багаж.
Не везет, хоть тресни, наверное блатные,
Подложили старый, древний саквояж.»

Самый старшенький за плечи обнимает:
– Не реви, пошли в кафе «Мороженое»
Сразу легче стало, чую, сердце тает.
– Повторишь подробнее изложенное.