Надежда Гладкая - Заложница пути

Море раскроет нежно объятья,
Тихо и мерно плещет прибой.
Иду, улыбаясь, в шёлковом платье.
Ждал ты всю зиму встречи со мной.

Улиц знакомых лицам так рада,
Будто вернулась я снова домой!
И над дворами сень винограда,
И над цветами бабочек рой.

Тянет чинара листья-ладони,
Стайкой дельфины идут на парад.
След на горячем песке словно тонет;
Светом умыты, яхты стоят.

Чайки кружатся, ветер игривый
Парус над морем плавно поднял.
Город, пока! Оставаться счастливо!
Будущим летом встретишь меня.

Ах, Тамань, страна бело-синяя,
Ты не любишь цветов иных!
Вот акация в белом инее,
Вот цикорий скромно притих.

Серебристая степь ковыльная
Васильками испещрена,
И молочный коктейль обильный
Синим венчиком взбила волна.

В небе цвета ультрамарина
Белоснежные чайки парят,
И к причалу синему-синему
Белых-белых ступеней ряд.

Яхта синяя с белым парусом,
Вся в солёных брызгах, летит,
И роса серебристым гарусом
В голубых лепестках дрожит.

В твоей странной зиме сине-белой
То дожди, то ветра закру́жат;
И на снеге белом, не смелом,
Зеркала голубые лужиц.

Хаты сплошь известково-белые
С голубым взглядом окон-глаз —
То Тамань, синеглазая дева,
В белом платьице смотрит на нас.

Меня пленила ты Лозой Таманской*,
Очаровала, закружила, увлекла
Весёлым праздником – чудесной сказкой.
Её никак забыть я не могла.

И вот примчалась вновь, через неделю —
Меня ошеломила тишина…
Лишь Лермонтов в тоске, да еле-еле,
Лениво в берег плещется волна.

Как будто снялся с места табор шумный,
Оставив голой степь, где смят ковыль.
Ты днём загадка, а уж ночью лунной
Понять нельзя – ты небыль или быль?

Как летом изумительно прекрасна,
Что от восторга перехватит дух,
Так ты зимой томительна ужасно,
Средь хмари, слякоти да белых мух.

Сквозит в твоём очарованье мо́рок,
Ты наважденье или просто сон.
За двадцать шесть веков немало створок
Открыто и закрыто в сад времён.

Всё здесь сплелось и всё перемешалось —
Реальность, мифы, ведьмы и Покров,
Рыдание и смех, гульба вразнос и жалость,
И мне не разорвать твоих оков.

Огромный и яркий блестит изумруд.
Тебя в этом мире мариной зовут.
Ты главная ценность этой земли,
Не только затем, чтобы шли корабли.

Как глаза для лица, как для тела душа,
Так для этой земли твоя синева.
Какой без тебя была б эта земля?
Она прожила бы, но только не я.

Обнимешь волною и нежно качаешь,
Купаешь меня и всё окупаешь —
И зиму крутую, и нравы лихие,
Разлуки и муки, и напасти злые.

И кровь моя – соль и вода,
Слеза моя – соль и вода,
И пища – хлеб, соль и вода,
И ты, море, – соль и вода.

То зеркало ты, то водные кручи,
В обличье любом – нет тебя лучше.
Ты непостижимо и непокоримо.
Ты мой изумруд! Марина, марина…

Лишь только как будто бы дремлет,
И на якорном рейде суда
Лениво и сонно колеблет.

А то, разозлившись, волной
Бьёт берег нещадно и хлещет,
А то, разыгравшись со мной,
Тихонечко под ноги плещет.

То брызги взметнёт над водой
В крыла белоснежные чаек,
То, пеной укрывшись седой,
Траву островками качает.

А то выгибает спину
И встряхивается, как кошка.
Пылинки со шкурки скинув,
Помедлит чуть-чуть немножко,

Подпрыгнет котёнком зелёным
И припадёт пониже,
И языком солёным
Песчаное блюдце лижет.

Грохочет, мурлычет, поёт
Большая морская вода,
И шепчет, и в дали зовёт,
И только не спит никогда.

Норд-ост*

Море горбится,
Море морщится
И волнуется третий день.
Солнце сердится,
Солнце хмурится
И наводит тень на плетень.

А на улице
Ветер крутится
И трепещется каждый лист.
Птицы мечутся —
Не щебечется,
И бросаются сверху вниз.

Развеваются
Мои волосы,
Собирай их, не собирай.
И не слышно мне
Даже голоса —
Раскуражился дурнога́й.