Вадим Шарапов - Не в Канзасе. Стихи из Сибири

Ось галактики вертится. Что мне с такого знания?
Вместе с миром лечу по маршруту без возвращения.
Ты пьешь чай и поёшь, забивая на переживания,
Вся живая и яркая. И никакого смущения.

Горло сжато словами, кошачьми мягкими лапами,
Я иду к тебе снова – на ощупь, без компаса с картами,
Сердце бьет метрономом, дорожными злыми ухабами…
Все в порядке.
Все правильно.
Звезды в лицо – миллиардами.

Оглянуться – плохая примета. Легко не успеть
На автобус, который уходит в обратный путь.
Мир как старое фото. Вместо неба – красная медь,
Воздух полон дождем так, что кажется, не вдохнуть.
Первый шаг по сырому асфальту, поход налегке,
Отдающийся звоном подков на твоих сапогах.
Вместо солнца китайский фонарик зажат в кулаке,
Все как было, но если подумать – то все не так.
Если верить в автобус, тогда он конечно придет,
Скрипнет дверью, поманит шофером, подаст билет.
Если верить… А если не веришь, тогда вперед,
Меряй тропы шагами, жди поезд, которого нет.
Оглянуться – надежный способ сойти с пути,
Оторваться от Дикой Охоты за левым плечом…
Остановка. Смотри. Небо рушится там, впереди,
С красной медью осколков.
Но тебе уже все нипочем.

Расскажи-ка мне сказку, ветер,
Не спеша, обо всем на свете.
О побеге и о возвращении,
О бессоннице и о прощении.
О любви и большой удаче —
Ну, а как же еще иначе?

Расскажи мне всю правду, ветер,
Как срываются двери с петель,
Как влюбленные спят в обнимку
Укрываясь рассветной дымкой.
Как сухими глазами плачут,
Ну, а как же еще иначе?

Расскажи мне скорее, ветер
Про того, кто за всех в ответе.
Как зовут его, где он ходит,
С кем он ночи и дни проводит.
Он ведь бог, это что-то значит.
Ну, а как же еще иначе?

А когда ты мне все расскажешь,
Легким смерчем в пыли пропляшешь —
Ты со мной помолчи немного,
Задержись на моем пороге.
Видишь, я ничего не прячу.
Да и может ли быть иначе?

Андариэль мертва. Караван идет в Лут Голейн.
Завтра коммандеру Шепарду обратно на Цитадель.
Выплесни из стакана остатки и вновь налей,
Слушай, как за окном весна играет ночную капель.

Улицы Сайлент Хилла опять затянул туман.
Где-то в тумане Алесса кричит из последних сил.
На «Ишимуре» не спится Айзеку Кларку – пьян,
Вертит в руках фотографию той, для которой жил.

Андариэль мертва. Караван отмеряет дни.
Только Дюк Нюкем форевер, ему никого не жаль.
Шепард с кошмаром борется, комкая простыни,
А за окном галактика вертит свою спираль.

Нет. Ничего не кончается. Слышишь? Зовет туман.
Пепел пустого города, угли звездных полей…
Полный форсаж, «Нормандия»! На мостике капитан!
Курс… тут уж как получится.
Можно и в Лут Голейн.

Я пил и пел. Я знал немногих женщин,
И много больше знал чужих гитар.
Я уходил, забывчив и беспечен
И возвращался, с корабля на бал.

Курил ночами в тамбурах вагонов,
Дыша в обледеневшее стекло.
И множество ночей, порой бессонных
Сквозь мои пальцы водкой протекло.

Хронически удачей обделенный,
Менял дома, углы и города…
И как обычно, десять раз влюбленный,
«Всегда» я путал с «больше никогда».

Сбивая трассой каблуки ботинок,
Метался, замыкая путь в кольцо.
И жизнь, нелепой россыпью картинок,
Швырял сибирский ветер мне в лицо.

Тюмень учила жить. Омск штопал раны.
Брат-Новосиб встречал и провожал.
И Красноярск сквозь стылые туманы
Спасал меня и за руку держал.

Четыре города. И расстоянья между,
Где каждый вздох я помню наизусть.
Вы много раз давали мне надежду —
Мне нечем отдарить.
Но я вернусь.

Послевкусие. Ветер в моей руке.
Словно камень, катящийся к Енисею,
Я забыл все слова на своем языке.
Я хочу рассказать, но так не умею.

Глубже вдох. Пусть воздух легкие рвет.
Это вкус Сибири, бог всякой сласти.
Под ногами город, и сердце жмет
Тело, будто стакан, перелитый счастьем.

Послезвучие. Город глядит в глаза,
Ледяными зрачками врастая в душу.
Красноярск, красно-ярые небеса —
Я вернулся.
Брось ногу на тормоза,
Подожди чуть-чуть. Покури. Послушай.