Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №1

«Мне, кажется, даже природа сопереживала радости людей. – вспоминает ветеран села Ида Ильинична Резникова (Середина). – Накануне вечером небо было закрыто тучами, а утром солнце засияло с небесной высоты и весь день щедро заливало деревенские улицы.

Из палисадников домов свешивалась белыми кружевами черемуха. Её запах плыл по селу и дурманил головы. Мне семнадцать лет. Позади школа, а впереди ожидание Победы, а с ней надежда на возвращение с фронта отца и брата, от которых давно не было вестей. В этот день мы с мамой работали в огороде. Была уже вторая половина дня, как на улице послышался какой-то шум, возбужденные людские голоса. Выйдя из калитки, мы увидели, что посреди улицы идет почтальон Кристина Ивановна, она ведет велосипед с красным флажком на руле и громко кричит: «Люди, радуйтесь, ведь война окончилась! Дорогие мои, победа!» А за ней вприпрыжку бежали ребятишки и радостно кричали: «Победа! Победа!» Выходили из домов старики, и светлели их лица от такой радостной вести. Война окончена, а никому не верится, что она, проклятая, кончилась. Бежим к соседям, сообщаем радостную весть, а сами боимся радоваться: вдруг ошибка какая. Все не верится, неужели вправду весь этот кошмар, все эти страшные похоронки – всё кончилось? Все собравшиеся около нашего дома, ревут от радости, а кто от горя – у них похоронки. А вечером…

В тот день гудела вся округа.

Под сапогами грохал гром,

И пол поскрипывал упруго,

И сотрясался старый дом.

А в стороне на лавке чинно

Курили едкий самосад

Деды и средних лет мужчины

Из тех, кому уж не плясать.

Так к моим ровесникам пришла мирная жизнь. Мир – это было то, ради чего мы переносили лишения военных лет. Никто из нас не знал, что ждёт нас впереди, но верили – ждет хорошее».

«9 Мая. День стоял такой – никогда в жизни, кажется, не было такого теплого, яркого весеннего дня, – вспоминает бывшая шестиклассница, а ныне пенсионерка Черных (Романова) Лидия Александровна. – Мы, ребятишки, высыпали на переменке на школьное крыльцо и видим, по улице тихо идет грузовик, а в кузове Скоробогатова Даша, лаборантка Кочергинского заготзерно. Она ехала из Минусинска и раньше других узнала о Победе. В руках ее развевался красный платок, она махала им и кричала: „Победа! Война окончена! Победа!“ Мы почувствовали неописуемую радость и с этой радостью вернулись на уроки. Когда после занятий мы шли домой, то из каждого дома слышался плач: плакали от радости, плакали от горя. И этот плач на всю жизнь врезался в мою память».

«А мы, учителя начальных классов, – вспоминает наша старая учительница Филатова (Нестеренко) Анна Михайловна, – видя, что к сельскому совету быстро собирается народ, тоже поспешили туда. И тут мы услышали долгожданное слово: „Победа!“ Сразу же стало ярче светить солнце, и даже ветерок, кажется, нашептывал радостные слова: „Война окончилась! Война!“ Начался митинг. Многие колхозники предлагали прекратить работу в честь такого радостного дня, но выступил уполномоченный Кожедубов и предложил отметить этот день ударным трудом: выполнить двойную норму на посевной. На том и порешили. А мы же, трое молодых учителей, Бубнова Анна Ивановна, Руденко Анна Ивановна и я, так как не было занятий, решили пойти в бор, в тишину. Там среди могучих деревьев мы легли на поляне и долго слушали шум ветра в вершинах сосен. Затем мы пели, плакали, говорили о своём сокровенном. У каждой из нас была своя боль».

«Мы с детства к работе крестьянской привычны были, —вспоминает Пугачев Сергей Дорофеевич –а когда всех мужиков на войну забрали, мы и вовсе как за старших остались. Весной пахали на лошадях, на быках, на коровах, боронили, сеяли. Коров и быков приходилось водить, они не слушались так, как лошади. Картошку садили под лопату: встанут на поле человек тридцать, в основном, бабы, а то и ребята постарше, а мы с котелками за ними только поспеваем картошку в землю кидать. В сенокос косили косилками, запрягая лошадей «гусем», то есть, одна лошадь впереди, на ней погонщик, а две других в постромках позади тащат косилку, ею управляет паренек постарше. Кто малой ростом был, так ему лошадь запрягала звеньевая Таня Самкова. Это уж после того, как мерин один, рассердившись на Вальку Погодина, который никак не мог дотянуться уздечкой до лошадиной головы, ухватил его зубами за волосы и откинул в кусты… В сенокос мы неделями дома не жили, а жили на островах, известно: пора горячая, пока до дому доберешься, вёдро упустишь. Повариха наша собирала по домам кой-какие продукты да варила нам еду. А присматривали за нами старший конюх или дед-пильщик (пильщиками называли тех, кто затачивал пилы на жнейках да косилках). Ребятишек, что помладше, увозили на лето в сад, там они окапывали плодовые деревья, пололи картошку на ближних полях. А когда наступала страда, то уж совсем продыху не было, только знай – успевай жнейкой коси, в снопы укладывай, жгуты для снопов из осоки готовь, потом вяжи да на волокушах отвози на молотилку, что за Могилошным бором была. А там скирдуй снопы да жди зимы, когда молотить надо будет. А еще колоски подбирали на жнивье. Посадит нас дед Евсей Середа на телегу, быками запряженную, да и везет в далекое урочище Убрус. Холодно, слякотно, снег уж пробрасывает, а мы ходим по полю да собираем колоски в холщовые сумки, которые на шее висят. Промерзнем все, быстрее бы добраться до бригадной избушки да обогреться чуток. Мы до 1 октября не учились, некогда было, да и после первого октября мы с военруком Сверчиным Николаем Алексеевичем копали мерзлую сахарную свеклу, которую не успели собрать колхозники. Свеклу отвозили во двор школы. Там ее обрезали, мыли и делали из нее патоку, а из жмыха варили школьные обеды. Ребята, у которых в руках было больше силы, дергали кочкань (мужская особь конопли), затем её мяли и вили веревки для хозяйственных нужд. Стригли лошадиные хвосты и гривы всё для тех же веревок.