Юрий В. Выборнов - Меня спросили - «Кто же Вы?»

Клац, клац, клац и вся работа,
надо только-то всего,
развивать мускулатуру
пальца всё же одного.

Одного, коль будет мало,
но так это ничего
напряжемся и подтянем
мы соседей уж его.

На руках соседей хватит
этак лет на сто вперёд,
а ещё в сапог мы спрячем
всех соседей только с ног.

Будут в ЗИПе с ног храниться,
отдыхать и не потеть,
бить баклуши и лениться,
но от скуки всё ж чернеть.

Клац, клац, клац конечно нужно,
но простите вы друзья,
чтоб чернеть без дела в ЗИПе
эта жизнь не для меня.

Зима – не только время года,
бывает так, что в жизни иногда,
людей встречаешь дома у порога
и понимаешь что в душе зима…

Зима в душе со вьюгой и метелью,
бросает в жар, испариной кипит,
ещё озноб, а с ним к тому же тремор,
который к слову тоже не щадит.

И так душа черствеет, леденеет,
теряет огонёк, да продолжает выть,
но всё же она холит и лелеет
искорку надежды до весны дожить.

Зима – не только время года
бывает так, что в жизни иногда,
людей встречаешь дома у порога
и понимаешь что в душе зима…

Матёрый волк не ищет крова,
прошёл чрез воду и огонь,
он ценит больше всех свободу,
которую попробуй, тронь.

Попробуй, тронь и пожалеешь
о том, что посягнуть посмел,
не ведает ведь волк прощенья
и сожаленье не у дел.

Матёрым волк с рожденья не был,
жизнь волчья сделала таким,
ещё конечно было племя
зовётся ныне что людским.

Хитёр стал волк и кровожаден,
а как же по-другому жить,
когда в округе все мечтают
тебя на чучело пустить.

На чучело пустить, что ж ладно,
не будет уж рычать и выть,
но есть из миски в зоопарке,
зазорно волку в клетке жить.

Матёрый волк не ищет крова,
прошёл чрез воду и огонь,
он ценит больше всех свободу,
которую попробуй, тронь.

Вам душу открою в стихах на бумаге
изолью её краской на льняном холсте,
возможно, спою, возможно, сыграю,
чтобы родная не чахла во мгле.

Чахнуть во мгле, уж боле нет мочи
пуститься вприсядку ей подавай,
парить в облаках широко открыв очи,
маскам и путам крикнуть прощай.

Крикнуть прощай также ненастьям
тем, что частенько ждут на пути
порокам и нравам, да прочим напастям
тем, что так ловко топят во лжи.

Топят во лжи, приучают к беспутству
с лёгкостью тянут за собою на дно
очерняют, порочат, склоняют к распутству
незаметно, искусно и так легко.
Вам душу открою в стихах на бумаге
изолью её краской на льняном холсте,
возможно, спою, возможно, сыграю,
чтобы родная не чахла во мгле.

Что день сулит, ещё не знаю,
ещё не знаю ничего,
крещусь, молюсь и уповаю
прожить достойно всё ж его.

Прожить достойно и во благо,
во благо жизни для людей,
чтоб каждый сирый бедолага
увидел свет среди теней.

Увидел свет, увидел счастье,
ненастье навсегда забыл,
ожил душою в одночасье,
а сердце доброте открыл.

Открыл и сбросил также маску,
страданий маску прочь с лица,
чтоб жизнь похожая на сказку
была отсель и до конца.

Руки должны знать работу,
быть вольны, умелы, сильны,
всегда проявлять заботу
о близких членах семьи.

Руки должны быть при деле,
не распускаться порой,
чтобы в здоровом теле
был душевный покой.

Руки должны быть в помощь
всем тем, кто попал в беду,
чтобы безликая немощь
искала другую тропу.

Так же не скрою, братцы
руки должны быть чисты,
но будут всегда тунеядцы
мараться всё же в грязи.

Облизнутся подхалимы,
улыбнутся и враги,
а завистники конечно
не останутся в тени.
Знаю я, что уповают,
ожидают день и час
руки дружно потирают,
знаю точно без прикрас.
Кровожадно смотрят в спину,
дружелюбно мне в лицо,
представляют всё картину
«Опустелое крыльцо».
Знаю, ждут мою погибель,
травму, хворь или беду
верят в то, что будет прибыль,
и почёт, коли уйду.
Но спокойным
ровным шагом
путь свой дальше
я держу,
ну а вы
кусайте локти,
чрез плечо
им говорю.
Облизнутся подхалимы,
улыбнутся и враги,
а завистники конечно
не останутся в тени.