Р. Нигачрок - Песочный век. Сборник

Не растолкую вам доступно и понятно,
Как мир устроен, ведь вы меня создали
За миллионы лет, а Богом быть приятно:
Намоленный, при слугах в тронном зале…»

Вот выдумка ума у человека, спящего!
Открыть глаза, проснувшись, опасаюсь,
Его я слышал, видел явно настоящего,
Такое чувство: Он надо мной, нависает…

Назначил встречу он мне в городе:
«У церкви, в пять, на перекрестке»
За полчаса замерз на холоде,
Зашел погреться я в «Березку»

Народ туда-сюда, где Толик?
Пробило шесть, его всё нет,
Забыл о встрече нашей, что ли?
Смял пачку из-под сигарет.

Нугаев, мол, с Новокузнецка
Замену ищет в фирму-дочку.
Я отказался, сказал веско:
«Директор? Ха! В шипах цветочки.

Одно – участок, цех пусть даже
Возглавить, дело мне привычное,
Другое – фирму, червь бумажный,
Нугаев?.. ты заешь его лично?»

«Он друг знакомого, приятель,
Мой однокурсник с ним знаком,
С политехнического кстати,
Кто он такой, скажу потом…»

Стемнело, ноги прихватило,
Бегу до первой остановки,
Так долго ждал бывало милую,
Она куражилась, плутовка…

«Ну, извини, не мог приехать,
Собрал нас шеф на совещанье,
На пользу эта нам помеха,
Я спутал день, прости, нечаянно.

Нугаев выехал в субботу…
Я адрес дам, он будет ждать»
«Мне расхотелось, Толик, что-то
В дела подобные влезать…»

«Да я бы сам, в Сосновоборске
На самом пике авантюра…
Мне не уволиться, а Борский
Спасает собственную шкуру…»

Уговорить нетрудно безработного,
Когда и дома «пилят» шею,
Проблемы душат, давят плотно,
Не так страшит с фирмой затея…

Мы спорили, и спор казался дельным,
За коммунизм один, другой за утопизм.
«Нельзя вне коллектива жить отдельно»
«Запрет вне брака на секс и онанизм»
«Семья должна быть полной и в согласии»
«По воспитателю ребенку в первом классе»

«Труд обязателен по силе и талантам…»
И в том же духе прочие все блага…
Мы были с другом явно дилетанты,
И в будущность смотрели мы с отвагой,
По доброй воле добрые поступки…
Разбился пестик, трескается ступка.

Реальный мир жесток, несовершенен:
Семья одна, а дети в ней различные,
Одним достаток, другим одни лишенья,
В душе злодеи, внешне симпатичные,
Кто подчиняется законам и морали,
Того унизили, лишили, обобрали…

Как пожелания, критические взгляды —
Два полюса, как белое и черное,
А в жизни доброе и злое стоят рядом,
И жертвенность, и хищничество: норма…
Мы спорили, как спорят два незрячих,
Желая видеть мир прекрасным в настоящем.

Рогатка, трубка и пугач,
И капсюль, спичек коробок:
Твой арсенал надежно прячь,
Увидит зауч, не дай бог,

Заест моралью пацана:
Ты галстук красный не позорь,
Когда советская страна…
И в том же духе, ты не спорь,

Твоё молчание – защита,
Согласье мнимое – прощенье,
Мол, ты раскаяньем убитый,
Но арсенал свой, тем ни менее,

Изъятый снова восстановишь:
Рогатку, трубку, крупы горсть,
И капсюлей немножко новых.
За них отдать обед пришлось…

Не зная, что иероглифы те значат,
Ты не прочтешь из них составленного текста,
Закономерности найти – труднейшая задача,
Подменишь схожим знанием то место,
Где перевод дословный невозможен,
Как чувства-мысли собственные тоже

В плену ущербности словарного запаса,
А истина в тени… полутона и блики
Сольются в тон размытой серой массой,
Ты восхищен игрой природы дикой,
Не чувства в слово перевел, а им назначил
Те смыслы, добытые тобою в настоящем.

Терпенье, друг, спокоен обреченный,
По капле страх слезами вымыл щеки,
Окно с решеткой, в икону обращенное
Святого, из глаз его кровавые подтеки,
В печали о тебе: страданья твои длятся,
Что палачи над плотью веселятся.

Умри, мой друг, душа твоя нетленна,
Не верь ты ереси: за гробом не курорт,
Дух в плоти твой свободен, а не пленный,
Лишившись плоти, в плену, наоборот.
Кто повернул назад на переходе,
Тот неприкаянный незримо рядом ходит.

Терпенья, друг, недолго до финала,
Не смерть, а сам ты ленту перережешь,
Тебя трясина страсти засосала,
Ты полюби себя, и будь с собою нежен,
По капле страх впитается в морщины,
И тела старого оставишь ты теснину.