Юлия Знаменская - Кленовый лист

Угас восторг, чернильным фиолетом

Пленяет вечер, ветви серебря.

Кленовый лист, прощаясь с бабьим летом,

Дрожит на холоде седого ноября.

Как счастлив был среди багряных братьев,

Купаясь в золоте сусальных куполов,

И погружаясь в шелест, монастырь Ипатьев,

Дарил ему печаль колоколов…

Все больше красок остается в прошлом,

Бледнеет неба синий аметист,

Дыханьем сна окутан заполошный

Кленовый старец – потемневший лист.

Медленной матовой нитью

Тень с потолка струится,

Стены покроет финифтью,

Тихо скользя по лицам,

Тактику темных линий

Спрячет под лунный глянец,

Фон -то ли темно-синий,

То ли седой багрянец…

Сгинет видение утром,

В тусклом свету растает:

Вязью сплетенная сутра –

Снова стена пустая.

За строчкой строчка крутится клубок,

Сплетая петли рифмами в катрены.

Остывший чай – забытого глоток –

Пускает зайчик солнечный на стены…

Щекочет пальцы шелковая нить,

Из прошлого за мыслью тянет мысль,

Пытается как будто прояснить

Потерянных иллюзий тонкий смысл.

Двойными петлями ее в узор скручу,

Края закрою длинной бахромою –

На плечи шаль наброшу, помолчу –

Ушедшее теперь всегда со мною…

Темнота – еще не пустота,

В ней хотя бы пища для иллюзий,

В ней прозрачная немая красота,

Нити мыслей – словно хвост медузий.

Пустота – еще не глыба льда,

Просто ничего – ни снов, ни яви,

Бесконечность однотонных нет и да…

Неосознанная муть тисками давит.

Глыба льда – еще не край тоски,

Это лишь холодная поверхность –

Пустоты мороженой куски,

Амнезии светлая неверность.

Край тоски – тот самый острый край,

За которым ненаписанные строки,

Не доехавший до станции трамвай,

Недосказанного слова привкус горький…

В сумраке утра прячется тоска,

Сколько ни гони ее, ни прячь,

Бледностью небес все равно близка,

И ее сквозь окна слышен плач.

Где же зачерпнуть капельку тепла,

Как же сохранить последний блик,

Соскользнувший вдруг с мокрого стекла?

Чем поймать последний яркий миг?

Лучше бы уснуть, вмерзнуть в лед ее,

Чтобы не роптать и не болеть.

Пусть укроет снег душу до краев,

И следов звериных сверху сеть....

Седая старушка зима

Присыпала небо мукой,

И пледом пуховым дома

Накрыла с холодной тоской.

Вареники с клюквою впрок

Морозила в льдах-закромах,

Метелью продула порог,

Проверила блеск в зеркалах.

Устала, на тучи легла,

Окошки побелит потом.

Махнула рукой по углам

И тьму осенила крестом.

Я приду в этот мир удивиться

Как весомы его зеркала –

В них смертельно уставшие лица,

Истощенные страстью тела.

Отвернуться от них невозможно,

Ни укрыться, ни спрятаться в сны.

Слишком связаны узами сложно

С отражением, слишком тесны.

Я из мира уйду, продолжая

Удивляться невиданным снам,

Я уйду, этот мир обожая,

Оставляя лицо зеркалам…

Уже не то, уже не так,

И взгляд унылый угнетает,

В нем только серо-синий мрак

Мышиной стаи.

Я не хочу кроить покой

Под новой маской эйфории,

Болеть искусственной тоской

И аритмией.

Тебе мешает пустота,

А у меня в ней мироточат

Обрывки чистого листа

И многоточий…

Осенний кардиохондроз

Душевных струн внезапно грянул!

Ни ванна с маслом чайных роз,

Ни аромат кофейных гранул

Не помогают. Стон ветров

Унылым воем день терзает…

И мутный инея покров

На душу холодом сползает…

Я не готов, нет в пальцах сил

Стучать по матовым квадратам.

С каким бы рвеньем я косил

Траву, пшеницу, ароматам

Внимая летним. Где ж оно?

Хочу нырнуть в тепло его!

Предновогодние скитанья

Полны надежды и тоски,

В них снежных тайн очарованье

И льда сомнений лепестки.

Игрушек блеск в колючих лапах,

Предновогодний витамин –

В еловой хвои терпкий запах

Вмешался нежный мандарин.

Скрипит последняя неделя

Катком по лезвию конька,

Хлопушкой в будущее целя,

Цепляя искрой облака!

Бледнеет космический купол,

Луну пеленой укрывая,

Лишь звездочек горсточка скупо