Мария Петровых - Избранное

Ты пишешь, — будь спокойна,
Клянешься, что придешь…
Презренно, недостойно,
Блаженно верю в ложь.

Возможно ль быть несчастней?
Я жду тебя весь год,
Как смертник перед казнью
Помилованья ждет.

Жил тигренок, числясь в нетях,
Это хитрому с руки,
Чтоб забыли: в лапках этих
Подрастают коготки.

Если будут люди трогать,
Мучить или целовать —
Покажи точеный коготь,
Раз и навсегда отвадь.

Пусть летит тебе вдогонку
Восхищенье и хула.
Выходить пора тигренку
На серьезные дела.

Говорят, от судьбы не уйдешь.
Ты над этим смеешься? Ну что ж,
Покажи мне, любимый, звезду,
По которой тебя не найду,
Покажи мне, любимый, пути,
На которых тебя не найти,
Покажи мне, любимый, коня,
Которым объедешь меня.

— Но в сердце твоем я была ведь?
— Была:
Блаженный избыток, бесценный излишек…
— И ты меня вытоптал, вытравил, выжег?..
— Дотла, дорогая, дотла.

— Неправда. Нельзя истребить без следа.
Неясною тенью, но я же с тобою,
Сквозь горе любое и счастье любое
Невольно с тобою — всегда.

Молчи, я знаю, знаю, знаю.
Я точно, по календарю,
Припомню все, моя родная,
И за тебя договорю.

О скрытая моя соседка,
Бедой объятая душа!
Мы слишком часто, слишком редко
Встречаемся, всегда спеша.

Приди от горя отогреться.
Всем сердцем пристальным моим
Зову тебя: скорее встреться,
Мы и без слов поговорим.

Заплачь, заплачь! Ведь я-то знаю,
Как ночь бродить по пустырю.
До счастья выплачься, родная,
Я за тебя договорю.

Когда ты стиснешь кулаки и зубы,
Склоняя голову — ты так хорош!
Гляжу и повторяю: любо, любо!
(Ты тихих слов не разберешь.)

Когда ж ты руки распахнешь и ветром
Меня охлынет с горной высоты,
Таким широким, прямодушным, щедрым, —
О, как тогда прекрасен ты!

Боже, как светло одеты,
В разном — в красном, в золотом!
На лесах сказалось лето
В пламени пережитом.

Солнце душу в них вложило —
Летней радуги красу.
Семицветное светило
Рдеет листьями в лесу.

Отрешившийся от зноя,
Воздух сразу стал чужим.
Отстранивший все земное,
Он высок и недвижим.

А в лесах — за дивом диво.
Им не надо никого,
Как молитва, молчаливо
Легких листьев торжество.

Чтó красе их вдохновенной
Близкий смертный снежный мрак…
До чего самозабвенны,
Как бесстрашны — мне бы так!

Грустила я за свежими бревенчатыми стенами,
Бродила опустевшими лесами несравненными,
И светлыми дубровами, и сумрачными чащами,
От пурпура — суровыми, от золота — молчащими.
Я увидала озими, как в раннем детстве, яркими, —
Великодушной осени весенними подарками.
В неполитом, в неполотом саду твоем
стояла я…
Пылают листья золотом, любой — как солнце малое:
Что видывали за лето от зноя неустанного —
По самый стебель налито и оживает заново.
Ни шелеста, ни шороха, пройди всю глушь
окрестную,
Лишь смутный запах пороха томит кору древесную.
Какими днями тяжкими нам эти чащи дороги!
За этими овражками стояли наши вороги.
Ломились в наши светлые заветные обители,
И воды ясной Сетуни их темный образ видели.
Настигнутые пулями, о вольной воле певшими,
В свой праздник недогулянный, детоубийцы, —
где ж они?..
Лишь смутный запах пороха хранит кора древесная.
Ни шелеста, ни шороха — тиха краса окрестная.
Как в утро это раннее, что разгорится досиня,
Мне по сердцу стояние самозабвенной осени!..
А ночь обступит звездами — дремучая, прозрачная.
Одно к другому созданы — и мрак и свечи брачные…
Земля моя чудесная, что для тебя я сделаю,
Какой прославлю песнею все светлое, все смелое,
И тишину рассветную, и жизнь вот эту самую,
И вас, друзья заветные, заветные друзья мои!..

Не наглядеться, не налюбоваться
На эту пламенеющую тишь,
Столь властную, что некуда податься,
И вместе с ней стоишь, горишь, молчишь.