Бэла Эфроc - Ещё поэзия жива…

И они не избегли напасти,
Что слепая готовит судьба.
Чтоб противиться гибельной страсти
Сила разума слишком слаба.

Небожителей развлеченья —
Не на равных с людьми игра.
Прихотливые их увлеченья
Месть и ревность мешают, губя.

Грома яростного раскаты
Оборвут пленительный сон,
Предсказаний жертвенным чадом
Будет жребий навек скреплён.

Всё закружится в танце манящем,
Хора глас сердца бередит
А возмездие в плаще летящем
У порога незримо стоит.

Роковое приходит прозренье,
Когда нечего больше терять.
В сладострастии разрушенья
Божества угадана власть.

Что ж осталось от уходящих,
Кто уснуть не даёт до сих пор,
От героев и дев скорбящих
Как не вечный, сердечный спор?

Затерялись в сумраке даты,
Занесло песком имена.
На развалинах древних театров
Блеют козы и жухнет трава.

И не надо в конце многоточий,
Жизнь не даст быть себя мудрей.
Век героев – ночи короче
И обманчивей ласки морей.

Весна накрыла, как лавина
Сияньем молодой листвы,
Цветеньем буйным покорила,
Ворвалась в парки и сады.

Природа, вынырнув из спячки,
Пустилась в радостный загул.
Хмельной и сочный одуванчик
Мне по-приятельски кивнул.

Сродни своим непостоянством
Сей непоседа золотой
Апрелю – солнечным упрямством,
А маю – милой маетой.

Расцвёл шиповник у дороги,
Цветы – созвездиям под стать,
А две плакучих недотроги
В реке полощатся опять.

Тропинки парков, тротуары,
Покрылись лепестков ковром
И даже лекарь-подорожник
Избытком солнца упоён.

Крадётся вечера истома.
Манящий, ласковый покой
Накрыл уют большого дома,
Где притаился домовой.

Весной настигнут месяц тает
В зовущей, звёздной вышине
И листья нежные сгорают
В закатном медленном огне.

Сморит весенняя усталость
На сломе золотого дня,
Как будто враз настигнет старость,
Посмотрит пристальней судьба.

Но птичий гомон спозаранку
Разбудит рано на заре,
Синицы с дятлом перебранка
На приглянувшейся сосне.

А новой жизни безоглядность
Росой рассветной крещена,
В бутонах зреет мёда пряность
И терпкость пенного вина.

И возрождается с рассветом
Опустошённая душа,
Теплом живительным и светом
Дневным наполниться спеша.

И пусть опять весна обманет,
Другому пусть наворожит
Того, что сердцу обещает,
На что надеяться велит.

Но утверждает, как и прежде,
Её короткая глава
Земной юдоли постоянство,
И дар живительный добра.

Святое чудо возрожденья,
Пронзительность голубизны,
Веселье, словно ниоткуда,
И прелесть ласковой листвы.

И постигая беспредельность,
Какой лишь музыка полна
Мне тихо улыбнется вечность
И вновь поманит вдаль мечта.

Ветками стучит в стекло, ветер, ветер,
Закружило, замело всё на свете.
Изгибаются столетние ели,
Заглушает их мольбы шум метели.

Треск поленьев, что в печи догорают,
Тени страшные по стенам шагают,
И смеются эти тени надо мною,
Пока вьюга ворожит за стеною.

А наутро тишиной оглушило,
Все дороги, все пути схоронило.
Разлеглась зима в полях снегом чистым,
Расстелилася покровом пушистым.

Солнце кроткое сквозь тучи взглянуло,
Льдистой корочкою снег подоткнуло.
Он искрится, на деревьях сверкает,
Ели шапки снеговые роняют.

Ярким холодом закат загорится
И погаснет, как замёрзшая птица.
А ночами будет месяц качаться
И сугробы, как стога серебрятся.

Дни потянутся невзрачны и строги
Как зарыты в снеговые берлоги.
И окованы хрустящим морозом
Расплескаются тропинок узором.

В тени, за домом, у колодца,
Обрызган майскою росой,
Мне ландыш весело смеётся
Клонясь головкою резной.

Приворожить умеет сердце
И нежно манит за собой
Изысканностью безмятежной
И непорочной белизной.

От ползновений дерзновенных
Скрывается в углу глухом
Где этот скромник драгоценный
Травой высокой защищен.