Валерий Щежин - Советско-гвинейская любовь

Высокогорное плато Гвинеи Фута-Джаллон, это район города Далаба, еще в далекие колониальные времена не случайно было выбрано местом реабилитации раненых французских солдат. Лучшего уголка природы для курорта не найти. Температура зимой здесь может опуститься ночью до восьми – холодрыга! Зато днем благодать – комфортные 24–25 заставляют вас начисто забыть о ночной прохладе.

Чистейший воздух, уникальные по красоте водопады! Еще в начале прошлого века проклятые колонизаторы посадили здесь около 30 гектаров соснового леса – инициатором был некто Шевалье, а также построили бассейны для разведения рыбы. И сегодня это вековые сосны, а лесной фитонцидный воздух обладает невероятно целебными свойствами – хоть бери и открывай противотуберкулезный госпиталь. В сезон дождей в лесу невероятное обилие крепких маслят и шампиньонов, не хуже российских. А из семян могучих сосен народ посадил еще несколько десятков сосновых рощ, правда, не столь грандиозных, как лес Шевалье, но очень напоминающих русский пейзаж. Местные жители и сегодня продолжают выращивать саженцы этого благородного дерева, украшая ими покатые горные склоны.

Так вот, под Новый, 2012 год я с коллегой-биологом оказался на Фута-Джаллоне. Он прекрасно знал все дороги, ведущие к водопадам, которых на относительно небольшой территории оказалось сразу пять. Мы сочли своим долгом поочередно искупаться в каждом, потому что все источники были по-своему уникальны. Температура воды в них доходила градусов до 16, не выше, в общем, бодрила.

Зарядившись энергией водопадов, 31 декабря мы вернулись в гостиницу, которая располагалась на краю глубокого каньона. Построил ее в свое время тоже француз-колонизатор. Особой достопримечательностью гостиницы была нависавшая над каньоном ротонда, прямо посередине которой росло высокое манговое дерево. Каньон с ротонды, как с ладони великана, просматривался во все стороны. Это уникальное место охотно посещается всеми туристами.

Вечером, перед заходом солнца, я специально выходил сюда полюбоваться закатом. Солнце медленно уходило за противоположную гору. Легкие тучки и россыпь облаков над вершиной окрашивались причудливой гаммой цветов, в течение нескольких минут меняющихся от розовых и багряных до желтых, сиреневых и фиолетовых, если тучи были темными. В такие минуты я жалел только о двух вещах: что я не художник, потому что палитра завораживающих красок, рожденная лучами нашего светила, достойна кисти самых известных мастеров живописи. И в не меньшей степени о том, что около меня нет родной женской души, с которой можно было бы разделить обуревавший меня восторг.

Вечером в банкетном зале мы обнаружили интернациональную компанию близких нам по духу искателей приключений. Оказалось, что не мы одни такие отчаянные. В этот дальний уголок Гвинеи за впечатлениями прибыла семья из Нидерландов, группа английских студентов, а также несколько гвинейских семей.

За одним столом с нами оказались американка китайского производства, видимо, из корпуса мира (ее-то что сюда занесло?), а также Джузеппе и Лора – чета итальянских фельдшеров, путешествующих по Африке на собственном джипе. В зале было шумно и весело. На отдельном постаменте за дополнительную плату возвышалась туша зажаренного до румяной корочки копченого козла (впрочем, вполне возможно, что это был не сам козел, а его подруга). Подходи, отрезай, жуй.

За первым салатом в течение получаса мы смогли узнать, что Джузеппе и Лора работают в крупном госпитале в Швейцарии, который находится в ста километрах от границы с Италией. А также обсудили несколько самых главных мировых проблем – от ядерной бомбы до качества европейских пищевых продуктов. Нас удивило, что найти натуральный продукт сегодня в Европе практически невозможно. Все накачано гормонами и химикатами. И что они с Лорой, например, могут себе позволить полгода работать, а затем полгода путешествовать на собственном джипе (два фельдшера!). А наши?

Лора оказалась на редкость молчаливой женщиной. Что, впрочем, с лихвой компенсировалось словоохотливостью Джузеппе, который одинаково хорошо говорил на французском и на английском. Разговорили и американку-китаянку. Та рассказала, что работает в другом конце Гвинеи, на границе с Либерией. Преподает в школе вместе с мужем английский. Французский знает плохо, но старается говорить. По стечению обстоятельств они с мужем довольно много общаются с русскими геологами – часто играют вместе в покер. Поэтому несколько раз она даже попыталась продемонстрировать свое знание русского, то и дело вставляя в разговор фразу «та хуня». Поначалу мы приняли это за что-то китайское. По простоте душевной попросили перевести. Она совершенно невинно объяснила на английском, что так всегда говорили русские, когда проигрывали в покер. Какое-то время мы мучились в поисках более-менее приличного перевода и объяснения этой крылатой фразы. Но ни во французском, ни в английском аналога отечественному филологическому перлу не нашлось, и мы решили оставить беднягу в счастливом неведении.