Валерий Щежин - Советско-гвинейская любовь

Я дейс твительно хорошо помнил эт у систему. В медшколе Мафори Бангура конкуренция была отчаянной. При десятибалльной системе оценок студенты сражались за каждую десятую балла. Да и было за что. Экзамены часто проходили в присутствии солдат, возможность списывания исключалась. Из ста пятидесяти студентов школы только сорок самых лучших брали сразу на четвертый курс медицинского факультета университета. Остальные доучивались и получали дипломы фельдшеров.

Работать с этими сорока было одно удовольствие – они, как губка, впитывали в себя информацию и вытаскивали из тебя все, что ты знал. Вот бы нам внедрить такую систему обучения! Цены бы не было нашим врачам. А из тех, которых мы учили, вышли классные врачи. Сегодня это заведующие разными отделениями в клиниках Конакри и крупных городах, ведущие специалисты.

Встречая своих бывших студентов через четверть века, всегда интересуюсь: где остальные? О месье, этот работает в Болгарии, этот во Франции, другие в Англии, Америке, Южной Африке. Министр здравоохранения Гвинеи, который узнал меня при встрече, тоже один из тех, лучших.

Мы немного помолчали, вспоминая из общего прошлого каждый свое. Затем Николя продолжил:

– После третьего курса школы меня и еще одного отличника направили на учебу в Москву, в Университет Патриса Лумумбы. Но обучение началось не сразу. Едва мы с другом оказались в Москве, как нас вс тре тили и под черны ру чки с позволения гвинейского посольства отправили в Сибирь. Правда, не в качестве рабов на плантации, а как солдат стройбата – на строительство БАМа, в Усть-Кут.

М-да, Сибирь стала для нас, можно сказать, школой жизни. Кроме того, что пришлось адаптироваться к зиме, научились там класть шпалы, забивать костыли и, главное, общаться с русскими. Некоторые сначала даже думали, что нас сослали в Сибирь за какие-то грехи в Гвинее. Кормили здесь хорошо, а вот дедовщина была. Однажды «старик» решил заставить меня чистить его сапоги. А я не понимал, что такое «деды», «салаги». Отказался. Когда «старик» взбух, я предложил ему выйти поговорить. Тот посмотрел на мою комплекцию и передумал. Всем остальным сказал, что этот негр серьезный. И нас больше не притесняли.

А на Новый год мой авторитет вообще резко поднялся. На праздничном концерте в стройбате я исполнил две песни на французском языке. Без оркестра. После этого все девки Усть-Кута меня просто обожали. И с сексом, и без него. Может, в Усть-Куте даже остались дети моего производства, – Николя улыбнулся своим воспоминаниям, вызывавшим у него теплые чувства. – В общем, я стал популярной звездой. До сих пор с гордостью храню удостоверение солдата стройбата. Кстати, за время пребывания в Сибири мы даже посветлели. Солнца-то там мало. Ну а потом учеба в университете – за все годы у меня не было ни одной четверки. Только «отлично». Ведь в Гвинее нам три года преподавали кандидаты наук, и по советской программе. С первого курса я стал заниматься на кафедре гистологии. Сейчас покажу.

Николя сходил в свою комнату и принес советский учебник гистологии с дарственной надписью: «Лучшему кружковцу кафедры Николя Зуманиги от автора. Завкафедрой… подпись».

– Вот, берегу как реликвию, – он бережно погладил обложку книги.

Стол наш стал пустеть по всем показателям. Восполнить послали гардьена в соседние бутики. Вечером в них обычно шла бойкая торговля съестным и напитками, поскольку жара спадала и, соответственно, активность жителей возрастала. Откуда-то слышалась музыка. Молодежь тусовалась на танцплощадках. Иногда до трех-четырех ночи. А утром не поднять. Студенты, те на лекциях с утра досыпают. Гардьен вскоре явился с приличной порцией шашлыка и батареей пива местного гвинейского производства.

Беседа пошла живее.

– До третьего курса я жил в университетском общежитии. Особого надзора за нами не было. Иностранцы. Общежитие-то смешанное. Африканские парни темпераментные, активные в сексуальном отношении. Почти все мои земляки переженились на русских девчонках. Я тоже не избежал этой участи.

Однажды в нашем общежитии появился пожилой грузин, случайно наткнулся на меня. «Слушай, – говорит, – тут моя дочь учится, и какой-то негр ее обрюхатил. Помоги его найти. Зарежу!» «Так сразу-то не найдешь, надо поспрашивать, – говорю ему. – Профинансируй». Тот достал кошелек и отстегнул приличную сумму. Вечером у нас был праздник.

Через два дня он снова пришел, нашел меня. Объясняю ему, что подключил к этому делу своих друзей, но желательно подкрепить бы финансово. Он подкрепил. А в третий раз он что-то заподозрил. В общем, выхода у меня уже не было. Пришел к нему домой с его дочерью, мегрелкой. На геофаке училась. Он меня как увидел, взревел, кричит: «Ну ты и мерзавец! Завтра же в ЗАГС!»