Ина Близнецова - Вид на небо

да не пошлет Господь и Вам печаль такую.

А то, что плач мой – Вам, а ревности – дождю,

который плачет сам, и голубем воркует —

на черные пески – о, нет, я Вас не жду:

да не пошлет Господь и Вам печаль такую!

II

Чуть скучновато и неторопливо

пишу про то,

как шли валы, ломая гребни с пенной гривой

и на пальто

летели брызги…

Виноград подсох.

Оливы

снимают по садам.

Я пью вино последнего разлива,

допью – стакан отдам,

и муж нальет еще, и не последний.

Потом, одна,

украдкой выпью и без позволений

еще вина!

От моря брызги, крепкие, как водка —

шалит Эол! —

на каменный, на белый, чистый, звонкий —

летят на пол.

И мне легко смеяться и нелепо

твердить, мой свет:

«Есть только солнце, только море, небо —

другого нет!»

III (римская поэма)

Пенная линия по песку —

след волны.

Солнце в водах омывает усталые очи,

воды светом полны…

Тихо.

Я скоро себя обреку

молча глядеть, как горят мои свечи и ночи.

Показалось – прощаюсь,

но я не простилась с землей.

Уходя, оставила горстку земли,

горсточку снега.

Не отпускает, болит.

Тирренский прибой

беспечен:

здесь время бесплотно —

здесь ему ведома нега.

Я случайно вошла, и я ненадолго.

Разбираю небрежные выплески пены,

волхвую, конечно.

Все пытаю судьбу —

о чем? Я не хотела обмена.

Так и вышло.

Ниточку бус —

янтарные смолки, и только,

мамин подарок —

взяла с холодного моря.

А в Риме, под сводами арок

время гостит,

да я иногда прохожу,

вспоминаю чужое:

глядеть, как кровь приливает к ножу,

сбегались римские жены,

спешили мужи…

Время теснит,

забываю свое, кто я.

Неспешная жизнь

дни разделяет бегло

и не считая.

Недавно смотрела,

на утренней площади стоя,

как тучей свивалась над нею безумная стая:

птицы – над собором святого Петра.

Столько —

едва пробивается просинь,

неба не видно.

Может быть, знак —

а кажется, просто осень,

осенние игры, и улетать пора.

Мой город, легко ли терять свое имя,

примерить другое?

Как пришлось?

Все ли таблички по площадям перевесили?

Ангел случайно остался,

приопустил крыло.

Над дворцом,

над Невою

холодно и невесело.

Дороги сошлись на Риме.

У собора святого Петра, одноименца,

я твержу твое имя.

Я сохраню твое имя.

Видно, время измерить дороги,

вглядеться в их лики —

незнакомые, иноплеменцев.

И еще обернуться перед концом —

и найти у небольшой базилики

Мадонну с тихим русским лицом,

с беспечальной улыбкой.

Как она здесь, почему она здесь, такая —

и откуда, мой Бог, с этим тонким венцом,

да у Римской стены?

Будто слушает что.

Или птиц по ночам окликая,

ждет весны.

И, наверно, дождется весны.

А тогда, от груди отнимая сведенные руки,

оттолкнет постамент да пойдет не спеша

на восход, по водам —

да по гребню волны.

Как не знала разлуки,

все улыбкой дыша.

А за нею и я потянусь, провожу до прибоя.

И спокойной воды тебе, Матерь, спокойной воды!

Где-то царство твое,

от небес и цветов голубое,

где к утру зацветают твои небеса и цветы?

Где-то царство твое,

где и дом мой…

Но все не о том…

Начались карнавалы,

отошло Рождество,

и пожалуй, пора.

А собраться недолго —

не из дома —

и то ли бывало.

Поклониться собору святого Петра,

да дойти до вечерней воды —

отсюда, наверно,

приходили ко мне виноватые сны.

Таверна на черном песке.

Полинявший лоскут над таверной.

Тонкая линия по песку —

след волны.

1978, Рим – Ладисполи

Какую Вы знали – на той же, беспутной и древней

мы жили за совесть, случалось когда – и за страх.

Ах, Анна Андревна, душа моя, Анна Андревна!

Какая там осень в заоблачных Ваших краях?

Как милует Бог там? легко ли царится, царевна?

Но Вам это скучно, а мне, соглашусь, все равно.

Когда б заглянули, душа моя, Анна Андревна —

мы свечи зажгли бы и рейнское пили вино.

Войдите, присядьте к столу, поведите плечами,

оставив на вечер блистательный звездный разброд.

Ведь звезды – звездами, а свечи – а свечи свечами,

те там, эти здесь зацветают огнем в свой черед.

К тому же не знаю, как в ваших пределах Вас жалуют,

а здесь и земля Вас носить почитала за честь -

и я об заклад, и большой бы, побилась, пожалуй,

что этот огонь Вам случалось тому предпочесть.