Екатерина Бархатова - До и после полуночи

Добро – субстанция тайная,
Оно творится в тиши,
Как, впрочем, и зло отпетое —
Смеется койотом в ночи.

Но зло на порядок удачливей,
Его жизнестойкость верней,
Чем у добра стеклянного —
Чуть тронь его и разбей.

Уж так запримечено издревле:
Зло порождает зло,
Сметает все горной лавиной,
Чтоб только его несло.

Добро же жмется у стеночки
И скромность свою блюдет,
Глядь – сунется робко за угол,
А то и совсем не идет.

Оно боится условностей
И часто не видит суть,
А злу и видеть не нужно —
Нагнать бы побольше жуть.

У зла союзников много:
Страх, зависть, пороки и ложь.
Идет война-мясорубка:
Где зло, где добро – не поймешь.

Добро – бессребреник глупый,
Не ждет награды оно,
Зло нагло трофеем кичится
И копит свое барахло.

Добро на огонь бросается —
И камнем падает ниц,
К врагу спешит помощь с флангов,
И бой обращается в блиц.

Зло истребляет слабого,
Танцует, глумясь, болеро.
Изранено, неузнаваемо,
В крови умирает добро.

Убийца цинично берется
Вновь за свое ремесло,
Добро пропадает без вести,
А где нет добра – там зло.

Но если добро вдруг сильнее,
Оно поражает зло,
Красивей становятся люди,
И даже без солнца светло.

Ведь в каждом из нас в отдельности
Есть оба: и зло, и добро,
Но я за победу второго —
Я ставлю всегда на зеро.

Мы по-разному чувствуем время:
Мы то рады ему, то грустим,
В преломленье событий и целей
Мы молим его или корим.

Время – вор и коварный убийца
Для любовников в жадных объятьях,
Скоротечность беспечного детства
Неизменно влечет неприятие.

Но когда исчезают любимые,
Мы торопим лечебное время,
Чтоб за зимами и за веснами
Облегчилось тяжелое бремя.

Я сегодня хочу, чтобы время
Не гнало – будь оно хоть в «феррари»,
Я готова просить об услуге
Путешествовать в тихом трамвае.

Я его торопить не желаю,
Устаю от рутинной погони,
Мне милее теперь полустанки,
Где могли б отдохнуть мои кони.

Прогоняю я цепкие страхи,
Что не сделаю все – не успею,
Я кричу на бегу: «Постой, время!»
Я на завтра надежды лелею.

Мне еще свернуть надо горы,
Одержать лихие победы —
Над собой и над целым миром
Хоть немного уменьшить беды.

Мне еще сказать надо людям,
Что гармония все же возможна,
Если б только они не боялись
Полюбить себя не подложно.

Если верить до самой подкорки,
До последней живущей клетки,
Что спасенье дается тем смелым,
Кто в пути ставит добрые метки.

Я у времени нынче в заложниках,
Я взываю к нему за пощадой…
Пусть на крыльях несет мою молодость,
В вечность пусть – другого не надо.

Шел трамвай через город заснеженный,
Пели рельсы простуженным басом,
Теребила я пальцы озябшие,
От зимы, мне казалось, нет спасу.

А в трамвае толкались люди,
Наступали друг другу на ноги,
На стекле рисовались узоры,
Как на небе цветные радуги.

Там, внутри, мгновенья повисли,
Как дыханье парком на морозе,
Суетились сердитые люди,
Поддаваясь будничной прозе.

И трамвай путешествовал дальше,
Не отказывая никому,
И все так же толпились люди,
На подножке встречая весну.

Мне все чудилось: я их знаю,
Наблюдаю все те же сюжеты,
Никому из них не было дела,
Что на вечный вопрос нет ответа.

И трамвай озорно катился,
С проводами вступив в перебранку,
А вокруг расцветал старый город,
Полный свежести спозаранку.

Часто людям хотелось верить,
Что не скоро еще остановка,
Но уже бежало к ним лето,
Подвергая наивных уловке.

По зеленым аллеям с грохотом
Ускорялся трамвай заводной,
Невдомек было людям беспечным,
Что маршрут его кольцевой.

И почти на исходе лета
Тот, кто раньше не вышел, смекнул:
Холодней становилось в округе
И трамвай никуда не свернул.

Чем все больше деревья золотом
Покрывались, любуясь в лужах,
Тем все больше в трамвае думалось
О дороге, ведущей в стужу.