Сергей Цимбаленко - Песни-призраки

И где их ядьи голоса,

Покинув чёрные уста,

На мои ясные глаза

Ожоги навлекут?

Снуют колючей былью

Небеса,

Как пятна зеркала немого.

И разбредутся пылью

Адреса

В молчаньи прошлого хромого.

И ветер плюнет в лица

Пустоту

С улыбкой детскою наивной,

И будут звёзды злиться

В немоту,

Узор выпрашивая дивный.

И я усядусь в туги

Голышом,

Как зелья вермута в бокале,

И притворюсь безруким

Камышом,

И скрою лик в Земном овале.

Грущу во тьму премудрыми страстями,

Повесивших на лик мой явный холод,

И улетаю громко голубями

В какой-то дивный кисло-сладкий город.

Его окликну тихо за плечами

И расскажу ему свою больную песню,

И месяцем подпрыгну пред очами,

И крикну светом, и опять воскресну.

Я намыслю рябиновых строк,

В одеяле полуночи скроюсь,

Позабуду про даты и срок

И во ягодной речи зароюсь.

В хороводах идей-мудрецов

Мой запас потолстеет словарный,

И бедой на враньё подлецов

Мой Архангел взлетит лучезарный.

Он давно загрустил в январе,

В холодами обсыпанном крае.

Он мечтами о тёплой земле

Долететь до апреля иль мая.

Раскалённая строк молотьба

Искалечит людские наветы,

И моя разбитная судьба

Разбросает по кровлям приветы.

Меня рассвет лягнул в чело,

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И георгины разнесло

От просыпанья.

Стою один

В краю малин

В очарованьи.

А люди крыты пеленой,

Швыряя в гнёт

Года печалям.

И охает старик младой

Беду мочаля.

Желанья – мёд.

Остатки – лёд.

Тишь от рояля.

И отжилась мечта вдали,

И съела пыль

Завет в картинках,

И заревели фонари

В затёртых снимках.

И рая быль

Сожрал ковыль

В дождя злезинках.

А тьму рассвет опять в чело

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И снова живью понесло

От просыпанья.

И вновь один

Среди рутин

В тупом изгнаньи.

Я съел осколок падавшей звезды

И он согрел меня дыханьем ярко-жёлтым,

А в небе проросли его следы,

Застыв букетом роз несказанно огромным.

И он мне рассказал, зачем летел

Так, полюбив от горя липкую планету,

Всего лишь прикоснуться к ней хотел.

Ну а Земля… Она была пьяна при этом,

А он, глупыш, конечно бы згорел.

Выходя во небо,

Я разуюсь.

Силуэтом гибким, как краюхой хлеба

Налюбуюсь.

Ароматов запах

Расцелую,

И свои сердца во спелых роза-маках

Раздарую.

Белизной парханий

Колыхаясь,

Вспалахнут минуты жгучих содроганий,

Возгораясь.

И уймётся лето,

Поджидая,

После кинет светом из окна с приветом,

Продолжая.

В миру чужой —

Три слова и печать:

Червонец неотсроченных уколов,

Что буквами вонзились в адресат,

Хранимый мной у сердца молодого.

И тропкою

Разбитою бреду,

И нет в спасенье уж такого слога,

Лишь быть и видеть облики дорог

Где я распят с таблицей во три слова.

Наверное

Им ведома Земля,

Где я распят с таблицей во три слова.

И тропкою привыкшею бреду,

И нет в спасенье уж такого слога.

Облепиха пахнет розой полупьяною,

Развернули свои лики ночи рьяные,

По весеннему поёт зима осенняя,

Хмелем в ели покатились очи пенные.

В закаулках по притулкам ароматами

Разродилась юность в губы красноватые,

Притворилась бирюзовым ровным пальчиком

И умчалася в бутоны прыдким зайчиком.

И запрыгала туда-сюда качелями,

Разрыдавшись помутневшими капелями,

Рассчастливая солёно-сладкая пора,

Обалдев от сытого умытого тепла.

Вечерний мак краснит очам

В гармонии простой,

И рот младой скользит к плечам

Вдогонку пройденым ночам,

Похитившим покой.

И как чудесен дохлый свет

На радужной слюне.

В пурпурной коже силуэт