Джеймс Критт - Добрые люди. Стихи и рассказы

Я не знаю, сколько нас таращило, но мы оба были удовлетворены, расслаблены и довольны. Ты плюхнулся на диван, приводя в порядок дыхание, не в состоянии пошевелить руками, я приземлился на стул, повернувшись к тебе полу боком. Впервые за долгое время я чувствую себя счастливым. Наверное, ты тоже об этом думал. Откинувшись на спинку стула, я замечаю, что в приоткрытое окно залетают снежинки, которые тают, не долетая до стола. От чего-то мне это показалось завораживающим, красивым. Ты, проследив за моим взглядом, теперь тоже наблюдаешь за этим маленьким, привычным чудом. Когда в окно залетают снежинки, я ловлю себя на мысли, что мне уже не холодно. Внутри.

Я был обычным подростком, ничем не выделяющимся из остальных, но всё же остальные выделяли меня по каким-то своим, только им понятным, критериям. Я так же, как и все, ходил в школу, делал уроки, слушал музыку… играл на гитаре, пытался завести друзей… Со временем мне это просто надоело. Я стал отстраняться от общества, что по непонятным мне причинам не хотело меня принимать. Нет, я не попал в плохую компанию. Моей компанией всегда была только музыка. Я смотрел на глупых девушек, ноющих о несчастной любви и режущих вены в школьном туалете, и смеялся. Неужели им настолько было мало внимания?..

Маленькая девочка со взглядом волчицы,

Я тоже когда-то был самоубийцей.

В шестнадцать лет я впервые попробовал лёгкие наркотики. Честно, понятия не имею, знали родители или нет. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Я лежал на подоконнике в своей комнате на чердаке и курил в приоткрытое окно косяк марихуаны, не заботясь абсолютно ни о чём. Мне было просто плевать. Если всем на меня плевать, то почему мне не должно?.. Я чувствовал свободу от всего человеческого, но это не приносило мне удовольствия. Наоборот. Моя свобода стала моей клеткой. Со временем я перестал интересоваться учёбой. Под глазами появились тёмные круги. Наступила полная апатия. Я бы не сказал, что мне было плохо. Мне было просто всё равно.

Моя смерть разрубит цепи сна,

Когда мы будем вместе!

Я не влюбился, хотя любил однажды. В тринадцать лет. Это был ангел. Мне так казалось. Жаль, что всего лишь казалось. Тогда я окончательно разочаровался в людях, но всё же пытался хотя бы не так сильно выделяться. Дети порой бывают слишком жестоки. И, к сожалению, я это понимал, а они нет. Я не был пессимистом, не отставал в физическом развитии, обгонял в умственном, но не был зубрилой. Как же я любил… И как же я обжёгся.

Где-то между Лондоном и Токио,

Где-то между небом и землёй

То, что начиналось так возвышенно-красиво,

Обернулось бедой.

В мою голову стали часто закрадываться мрачные мысли. Возможно, всё началось ещё тогда, когда мне оборвали крылья, вернув на землю, и наркотики лишь усугубили, а может, всё началось с наркотиков. А может, всё началось ещё тогда, когда я был совсем ребёнком. Не знаю. Скажем так, всю свою короткую жизнь я был бомбой замедленного действия, направленной на самоуничтожение.

Земные дороги ведут не в Рим.

Поверь мне, и скажи всем им —

Дороги, все до одной, приводят сюда:

В дом вечного сна, в дом вечного сна,

В мой дом вечного сна – крематорий.

Я всё больше задумывался о том, что ждёт нас в конце жизни и есть ли в ней смысл. Как вы понимаете, в своей я смысла не видел. Возможно, его и не было, может, я просто плохо искал. Да это, в принципе, не важно. Я смотрел на людей, которые окружали меня, и испытывал отвращение. Слишком грязно. Забыты чувства. Человек в людях давно был загублен, и я медленно травил его в самом себе, хотя на самом деле даже в последние секунды я думал, что принесу слишком много хлопот и, наверное, сделаю кому-то больно. Во всяком случае, мне хотелось думать, что я был кому-нибудь дорог. Если смысл человеческой жизни в том, чтобы быть кому-то дорогим и нужным, то почему я так хреново себя чувствовал? Или я не был нужным? Если так, то тогда я всё правильно сделал. Хотя нет. Я просто эгоист.

Он съел живьем крысу, он выпил кровь кобры,

Спалил дотла ведьму, собрал ее пепел,

Посыпал им тело.

Народ кричал «Харе!», пока хватало пойла.

Но, осушив море, никто не смог утром

Вспомнить его имя.

Я думаю, что о семнадцатилетнем парне не будут вспоминать слишком часто. Но в душе всё же теплится маленькая надежда на спасение и память. Однако… Скоро это уже станет не важным.