Георгий Новодворский - Метаморфозы

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.

(Псалом Давида)

У меня сегодня много дела:

Надо память до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова научиться жить.

А. А. Ахматова, Requiem

Мне прощальная песнь поездов

Затуманила разум разлукой.

Предо мной не открыли засов,

За воротами счастье и скука.

А под камнем лежали ключи,

И найти мне их было не сложно.

«Если ты подойдешь – постучи.

Я открою, открою… возможно».

Так столетие прошло. Я тоскую,

Оттого не имею я сна.

И ладонь ты целуешь другую,

А со мной говорит лишь луна.

Не смотрю по утрам в зеркала,

Не тушу до рассвета свечу.

– Это я твою жизнь отняла.

Хочешь видеть глаза? – Не хочу.

Лишь бы майского воздуха в грудь,

Каплю невской воды на язык.

Без любви так же просто заснуть,

Будто к жизни еще не привык.

Мне поехать бы на восток,

Мне бы снова почувствовать зной.

И тогда, и теперь одинок,

Но тогда одинок был с тобой.

Изнывало на морозе тело,

Лед твердее с каждым днем.

Муза ясно в вьюге пела,

Я дышал на снег огнем.

Небо серым покрывалом

Прячет снегом город мой.

Плачет ангел над пожаром

И над мерзлою Невой.

Что мне летние разлуки?

Только осенью живу.

Осень гладит ветром руки

И баюкает луну.

Ничего, что сердце выло,

Жарко у огня.

Смерть меня освободила,

В руки лиру подала,

И сказала на прощание:

«Ты – избранник мой».

Дальше было лишь молчание

Дыма над водой.

«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем».

– Да целуют меня твои губы

Поцелуями слаще вина.

Благовония сладости любы,

И поэтому любят тебя.

Не увидьте смуглости кожи,

Ибо солнце поило меня.

Виноградники братьев дороже,

А своих я стеречь не могла.

Обратись ты ко мне, мой любимый,

Где пасешь ты? Искать где тебя?

Для чего мне быть в той долине,

Где пасутся чужие стада?

– Ты милейшая мне, коль не знаешь,

По следам от овец ты пройди.

В ожерельях из звезд утопаешь,

И найдешь ты меня на пути.

Возлюбил красоту несравнену,

Голубиных, любимая, глаз.

И домов наших крыши из кедра,

Кипарисы как кровля для нас.

«Ешь [плоды] любого дерева в этом саду. Но не ешь [плодов] дерева познания добра и зла, ибо в день, когда ты вкусишь от него, умрешь».

(Берешит)

Падал на землю познания плод,

Губы Адама вкусили как мед.

Как не похожи теперь на полет

Все движения Евы.

Вот возгорелись багряные свечи,

Чтобы навечно запомнился вечер

Тот, когда пеньем казались мне речи

Зме́я о яблоке с древа.

Смертью погибли от смеха Мамоны,

Больше не видеть Небесного Дома.

Только взлетела на руку ворона

И принесла мне птенца.

И научившись общаться словами,

Грозно горело подземное пламя,

Черные перья повисли над нами,

Пряча от нас небеса.

Вот она, в облачении мрака,

Не молчит, не смеется. Однако

Ей до нашего хрупкого брака,

Как до сердца его, далеко,

Ведь оно для меня только бьется.

Не уверен сейчас, что найдется

Тот бокал, из которого пьется

Грусть, как летом, так же легко.

Вам присвоили гордое звание:

Разрушительница мироздания.

Но не рухнет одно только здание –

Крепость юной, несчастной души.

Неизбежно было призвание

Быть поэтом. Одно наказание

Оставлять на бумаге страдания,

Что меня переполнит. В тиши

Разлагается беленький трупик,

Моей давней юности спутник.

И смываю я кровь свою в прудик,

Окунуться в него поспеши.

Я печально-веселый насмешник,

Предо мной самый вычурный грешник

Начинает святым пребывать.