Атааллах Аррани - Лепестки роз

Полузакрыв глаза, прильни, подруга,
Дай захлебнуться в губ твоих вине!
Мы через губы изопьем друг друга,
Я растворюсь в тебе и ты во мне.

Едва коснувшись моего огня,
Она пылает вся, как светоч дня.
Остановись мгновенье, ты прекрасно!
И ты в других переживёшь меня.

Ты вся горишь от ласк еретика.
Так вот где ключ от твоего замка!
Ты сбрось одежды, чтоб не запылали
На жарких бёдрах лёгкие шелка.

Низвергалась вода, покружившись в запруде,
На покорные губы, упругие груди,
На созревшие бёдра, тугие колени…
Почему я не влага прохладная, люди!

Струй побледневшие руки на розовом теле твоём,
Волн посиневшие губы на розовом теле твоём.
Солнечных зайчиков с милой ревниво сгоняя,
Вздохи зефира на розовом теле твоём.

Поток, любуясь, отражал тебя,
Нагую здесь он обнимал тебя.
Велик Создатель, сотворивший губы
Из этих волн, чтоб целовать тебя.

Тревожным сном – близка гроза –
Ночных цветов полны глаза,
И на ресницах спящей розы
Благоуханная слеза

Под кожей губ душистое прохладное вино.
Искрясь, переливается и пенится оно.
Но тем хмельней, чем девственней, свежей оно –
не странно ли?
Так ведь рассветным пурпуром оно сотворено!

Когда двоих сближаются уста,
Плетут венок у алой розы рта
Вино и мёд, желанье и покорность,
Огонь и вихрь, порыв и красота.

Надменна ты. Что ж, рань мне сердце, рань!
А ты, петля, строптивую аркань:
Охотник я, и мне наградой будет
За меткий взмах стреноженная лань.

Своей весны мне никуда не деть,
Дум о тебе в бесстрастье не одеть;
Пока тобой не овладело время,
Клянусь тебе тобою овладеть.

Я плыву по реке, где хрустальна волна,
Чтоб увидеть подругу. До самого дна
Буду в море искать я такие же волны:
Ведь в хрусталь их когда-то гляделась она.

Бесстрастно смотрит идол на тебя.
Не знает он, что нужно для тебя.
Ведь ты, живая, зреешь для живого
И мир живых мужает для тебя.

Ты- тайный плод у матери своей,
Не из законных ты её детей,
Ты рождена любовником – я вижу
По блеску глаз и свежести страстей.

Так помни…Слышишь? Вечером…Я жду.
В листве из грёз, в пылающем бреду
Хмельную гроздь созревших поцелуев
К своим губам склони в моем саду.

Мать задумалась, склонившись над малюткой, глубоко.
Мир глаза её не видят, хоть раскрыты широко.
Из груди благоуханной в рот уснувшего младенца
Жизни каплями стекает и щекочет молоко.

Она дитя своё целует не потому ли, что нежна?
Она любимого целует, когда желания полна.
Когда ж она завидит старца, исходит холод к ней на губы:
Целует старость безмятежно, лишь из почтения она.

Вёсны мои, песни твои – где?
Алость крови, ярость любви – где?
Иглы речей, игры ночей, встреч и разлук пестрый ручей,
Мускулов сталь, сердца хрусталь – где?

Как только любовницу-розу введёшь в положенье жены,
Исчезнет её обаянье, умрёт острота новизны,
Слиняет кипящая злость, взыграют и ревность и алчность,
Врагом веснопений предстанет былая богиня весны.

Где спрятана тайная грань,
Меж детством и юностью грань?
Когда угловатый подросток
Врастает в точёную лань?

Вливается юности кровь –
Врывается в сердце любовь.
Её ты умом не обнимешь,
Себя для неё не готовь

К ноздрям зенита раб-восток
Вздымает солнечный цветок.
Всю глубину и синь зенита
Творец для глаз твоих совлёк.

Восходы стыдливым румянцем зови
Услышавшей первое слово любви.
Румянцем при вести о первой измене
Тяжёлые краски закатов зови.

С темницы дня упал замок,
Струится золотом восток.
На розовой груди рассвета
Трепещет огненный сосок.

Мы пьём вино, созревшее давно,
Коль полюбить нам в юности дано.
Но поздняя любовь созревшим людям
Щекочет кровь, как свежее вино.

Любви всегда сильна над нами власть,
Всем возрастам её годится снасть.
Вопрос лишь в том, что женщину привяжет
К тебе сильней – рассудок или страсть.