Алексей Рыжаков - Чёрный Магистр

Мир уходить стал из под ног,

Всё застилал собою мрак…

Нет! Верить в это он не мог!

Сергей воскликнул: Всё не так!!!

Запястья обагрились кровью.

– Ты грязный лжец! Это обман!

Я сыт по горло твоей ложью!

И вышла сталь мечей из ран.

И в искр всполохе клинки

Вскричали скрежетом металла!

В глазах их вспыхнули огни,

И битва вновь заполыхала!

***

Кружась в смертельной этой пляске

Они… взлетели в небеса!

И сотрясая воздух лязгом,

Бой раскалили до белá!

Один безудержный удар –

Кровь алым ливнем пролилáсь!

И без обеих рук упал,

Ощерив криком свою пасть

Багровый. Рухнул камнем вниз.

Сергей за ним вслед поспешил,

Небесную оставив высь,

И в грудь противника вонзил

Мечи по самые запястья,

Насквозь Багрового проткнув.

Но вдруг тот впился своей пастью

Сергею в горло, изогнув

Его пожаром адской боли,

Ударила фонтаном кровь!

Но сжав в кулак всю силу воли,

Он осознал как от оков

Избавиться. И сталь мечей

У оснований надломилась!

Боль устремилась в апогей,

И руки яростно вцепились

В лицо Багровому. И кожа

Под пальцами трещит и рвётся.

И руки пробирает дрожью,

Когда Багровый вдруг смеётся.

И Сергей тянет на себя,

Лишая маски его лик,

А тот от боли вереща,

Вновь хохотом сменяет крик:

– Ведь понимаешь ты прекрасно, –

Смех говорить ему мешал. –

Что всё напрасно! Всё напрасно!!!

И ты всегда об этом знал!!!

– Это не так! – Сергей кричит,

И маску надвое ломает,

Но Багровый не молчит:

– Я прав!.. – и с этим исчезает.

И лишь его безумный хохот

Гремит как майская гроза,

Но затихает грома грохот –

Мир поглощает тишина…

***

Асфальтовые русла городов

Машины наполняли смогом,

А в вышине, в белилах облаков,

Закат светился алым оком.

Сергей не поднимая глаз,

В час-пик стоял в толпе прохожих,

И как мифический Атлáс

Справлялся с непосильной ношей.

– А ведь Багровый прав во всём –

Мне ничего победа не дала.

Хотя остался я, а сгинул он –

Кошмарного мне не оставить сна

Мне нужно попросту проснуться, –

И с этой мыслью он взлетел! –

Тогда удастся мне вернуться,

Ведь я всего лишь жить хотел!

Достигнув нужной высоты,

С небес он к тверди устремился,

Но внезапно у земли

Он вдруг в закате растворился.

А маска на асфальт упала

И просто вдребезги разбилась.

Огнём осколки засияли

И дымом в небо испарились.

Потух закат. Ночь наступила.

Орнамент звёзд украсил небосвод.

И вновь тьма город поглотила,

Его оставив без забот.

Под светом грустных фонарей

Неспешной поступью шагая,

Сливаясь с сумраком теней,

Багровый шёл вперёд, гадая

Насколько этот дурень жалкий,

Исчезнувший в своём аду,

В его колёса ставя палки,

Мог повлиять на всю войну?..

Сколько раз опали листья?

Выпал снег, потом растаял?

Время шло? Остановилось?

Вадим себе не представляет…

Как в целое соединить

Жизнь, разбитую в осколки?

Кáк после такого жить?

Ведь они давно умолкли

Кусочки счастья, бытия,

Мировоззрения и мыслей.

Нет ничего кроме бóли и зла

И выхода в самоубийстве…

Но ощущенье дежа-вю

Заставило дыханье сбиться.

И в его вдруг всплыл мозгу

Тот миг, когда он был Магистром.

Когда он подбирался к жертвам,

Готовый тотчас принести им смерть,

Судивший лишь по своим меркам,

Уверенный – иного пути нет.

Кровь по запястьям потекла,

Мир начал наполняться гулом.

И этот шум сводил с ума,

Словно приставленное дуло.

Но в то же время гул давал

То ощущенье былой силы!

И потому он ощущал,

Что снова стал непобедимым.

– Кто из вас пришёл за мной?

Багровый? Чёрный? Кто убийца?

Но гость Вадима ждал другой –

Навстречу Серый шёл Магистр.

– Ну вот и встретились, Белесый.

Нас свёл с тобою Кладовест.

Явился я, дабы завесу

Тьмы отогнать. Вот моя весть.

Себя напрасно хоронить

Решил. Ты всё ещё живой.

По мне, так тебе жить и жить.

Так что подумай головой!

Не стоит, поверь мне, сдаваться.

Ты жизнь свою можешь вернуть.

За это, наверное, стоит сражаться?

И я укажу тебе путь!

– Но маску мою Багровый украл,

И в осколки разбиты клинки.

И я уже раз попадался в обман,

Вдруг так же лжёшь мне и ты?

Довольно пролито мной крови,

Погублено столько людей!

И причинённой мною боли

Сто моих не искупит смертей.