Роман Айзенштат - Пробный шар

Выйдешь в дождь, туман из дому
В раз который ты опять
И пойдешь путем знакомым
Солнце яркое встречать.
Через рытвины и лужи –
Где вприпрыжку, где бегом…
«Лучик солнца, ты мне нужен,
Загляни скорей в мой дом!»
Через часик за пригорком
Окажусь я – на лугу,
И оттуда глазом зорким
Разгляжу я радугу.

Хутор… дальний уголок,
Я на нем не одинок.
Здесь поют друзья мои
Гимн природе – соловьи.
А в саду кто суетится?
Желтобрюхая синица.
Яблонь, груш кипящий цвет –
Если б видел их поэт!
И от воздуха дурея,
Рад я зарослям пырея.
Так больничный коридор
Проиграл с природой спор.

Мой друг живет в пустыне
Среди варанов, змей,
А я – на море синем,
Где с каждым днем грустней.
Ни встретиться, как прежде,
Ни чарочку поднять.
И веришь лишь надежде –
Вернется все опять.
Вернется, но не вскоре,
Глаза почти сухи.
В пустыне и на море
Рождаются стихи.
В эпоху интернета
Для строчек нет преград,
Поэт, читай поэта
И этому будь рад.

Давай не спрашивать календари,
Хоть правду говорят.
Ты мне цветы по-прежнему дари,
Как много лет назад.
Но каждый раз, когда в летучем сне
Ко мне приходишь ты,
Печалюсь, что не по твоей вине
Сон дарит мне цветы.

Духовное родство дороже кровного
До той поры, пока не гибнет род,
И выживание рвет грань условного,
Ввергая каждого назад в народ.
Быть может, то природа возвращает нас
В исходную проатомную суть,
Когда, чтоб зыбкой жизни факел не погас,
Себя к подобным надо притянуть.

Душу свою лечу,
Выпуская на волю,
Пишу так, как хочу,
За всех вас делюсь болью.
На рыданья стал скуп,
Но, себя не жалея,
О других плачу, глуп,
Пусть простят дуралея.

Дядя Ваня посадил крыжовник,
А мечту хранил – вишневый сад.
Посадили самого, мол, уголовник,
Хоть ни в чем он не был виноват.
Что за время! Всех тогда садили –
Повседневный будничный террор.
Трех сестер – и тех не пощадили,
Только чайка упорхнула за бугор.

Если недругом вдруг
Оказался твой друг,
Он остался живым,
Ну а ты – с ножевым.
Пока думал ты: «Кто ж?» –
Сунул в спину он нож,
И повисла, как смог,
Мысль одна лишь: «Как смог?»
Сет цветов грустных – с луг,
У родных слезы, слуг.
То ли саван, то ль гроб,
Как последний сугроб.

Есть в просторечии поэзия своя,
Оно от пут грамматики свободно,
И безыскусно, как журчание ручья,
Живет в нем милый говорок народный.
Порой отлично от того, к чему привык,
И не прошло грамматики цензуру,
Но без него не полон наш язык,
Пусть путь не прям, но он – в литературу!

Есть страны, где не пить нельзя,
Где с алкоголем ты – в друзьях,
С которыми встречаться рад,
Их ищешь, как пираты клад.
Нашел – и стало веселей,
Я пью, и ты, читатель, пей!
А в дни, что вирус на коне,
Не пьет лишь тот, кто на Луне.

Жизнь состоит из пустяков,
Приятных, неприятных,
Из звезд на небе и стихов,
Понятных, непонятных.
И тот, кто ищет место в ней,
В толпе густой блуждая,
Решает, что ему важней:
Он – личность или стая?
Живет, законов не поправ,
С собой сам рассуждая,
Приходит вдруг к тому, что прав
Он, а не эта стая.
И достучаться до людей
Попробует однажды,
Объявят те, что он злодей,
И камень бросит каждый
В того, кто истину принес,