Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

Велики подвиги героев писателя. Но пример величия духа он показывает и сам — в своем творчестве и в своей жизни. Перешагнув восьмидесятилетний рубеж, он продолжал выполнять ответственные обязанности председателя Комитета по Ленинским и Государственным премиям, председателя Советского комитета защиты мира, депутата Верховного Совета СССР, секретаря Союза писателей.

Мариэтта Шагинян как-то сказала, что поколению первых лет революции нельзя стареть, нельзя чувствовать себя уходящим. Накануне своего 80-летия Николай Семенович два часа простоял на помосте для гостей во время митинга-концерта и даже не оглянулся, когда кто-то принес ему стул, только крепче сжал поручни помоста.

Было это в Баку, и после этой поездки поэт не только выступил с навеянным ею новым циклом стихов, но и развернул в цикле новую тему. «Азербайджанская тетрадь» (1977) в образном плане воплотила давнюю привязанность Тихонова к этой республике. Цикл насыщен картинами утра, весны, пробуждения. Много писали о Нефтяных Камнях — Тихонов открывает этот необычный городок нефтяников заново, рассказывая о его рождении, связанном с походом семи кораблей к Черным скалам.

Критики постоянно подчеркивали новизну каждой крупной книги Тихонова, его удивительную способность к самообновлению. Неизменным оставалось одно — его, употребляя выражение Есенина, «походка», молодая, уверенная, энергичная. Старости в самом деле не было у этого человека. Могучий ум сохранял не только ясность, но и творческую интенсивность.

Последние годы были, однако, особенно драматичны. Ушла из жизни Мария Константиновна — жена, товарищ, близкий друг. На ее столе всегда лежали свежие цветы… Поэт не поддавался ни горю, ни болезни сердца, которая его, никогда не обращавшегося к врачам, настигла накануне 80-летия. Он продолжал работу над книгой рассказов-воспоминаний, подобной книге «Двойная радуга». Уже были написаны очерки о Д. Гулиа, А. Прокофьеве, О. Форш, И. Эренбурге, В. Василевской, А. Корнейчуке. Тихонов предполагал закончить так называемую «Кавказскую книгу», в которую должны были войти уже написанная повесть «Кавалькада» и отдельные рассказы. Когда врачи запретили работать, наиболее интересные эпизоды из своей жизни Николай Семенович стал записывать на магнитофонную ленту. Так была создана «Звуковая книга», с которой автор выступил по Всесоюзному радио.

В январе 1979 года Тихонов был выдвинут кандидатом в депутаты. Верховного Совета СССР десятого созыва по Свердловскому избирательному округу Марийской АССР. На вопрос журналиста, не мешает ли огромная общественная работа творчеству, писатель ответил: «Наоборот, помогает… Постоянное общение с людьми необходимо для каждого литератора. А потом, если взять депутатскую работу, то она, может быть, как никакая другая, дает богатейшую возможность знать нужды и запросы народа, его настроение, служит пищей для серьезных выводов и размышлений. Все это потом так или иначе отражается в творчестве. А сознавать себя нужным людям — что может быть выше и радостнее для парламентария страны подлинной демократии?» [43] Николай Тихонов, «Служить народу!» — «Литературная газета», 1979, 31 января.

Последнее, что написал Тихонов, было воззвание депутата к избирателям. Поэт выполнял свои депутатские обязанности до рокового дня. А ведь он был не только депутатом, но и заместителем Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Последний раз по телевизору его видели за столом Президиума Верховного Совета.

До последнего дня жизнь была заполнена до предела. Но мог ли он, лирик прежде всего, оставить сердце без глотка лирики? Сердце, казалось, ждало повода, чтобы разгореться молодыми стихами — «с голубыми вспышками в строке» («Дикарями сделанные вещи…»). И жизнь в этом была благосклонной к поэту.

Еще не пришло время говорить об этом спокойно — да и придет ли когда? У меня в руках — последняя тетрадь Николая Семеновича. Мы жили своей обычной жизнью — торопились на работу, воспитывали детей, смотрели телевизор. А в заснеженном Переделкине отбивало ритм вдохновенной лирики сердце поэта.

Он сам воспринимал происшедшее как «чудо из чудес». Они нахлынули вновь, «Несчетные строки восторга, Рожденные песней ночной!» («Городок писателей»). Поэт вновь «стиховой насыщался отрадой», вновь «пламень восторга не гас». Разгоряченные болезнью виски холодил «ветер счастья». Новую радость сердца «звезды указали». Судьба, опаленная «сомненьем и болью», «вдруг нашла в себе силу и свет» («Этот год, что был горестно горек…»). Словно сомкнулись круги времен, и жезлом вдохновения снова взмахнул автор «Браги». Не эти ли «Песни каждого дня» предвидел П. Антокольский, пророчески предрекая: «Две книги — „Брага“ и „Орда“ — с начала пишутся как будто» («Портрет поэта»)?