Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

Прости, старик, мы пили чай,
Костром утра согревши плечи,
Садов зеленая свеча —
Лукавый тополь, нас уча,
Шумел на смешанном наречье.

Ступали буйволы с запинкой,
Кувшин наполнился рекой,
Страна камней, как семьянинка,
Оделась в утренний покой.
Кусты здоровались обычно —
Меж них гуляет пограничник.

Стан распоясан, ворот расстегнут
Синий глаз отточен,—
Где же ты, Азия? Азия согнута,
Азия загнана в бочку.

Твои ль глаза узорные
Стоптали кайму свою,
Здесь красные стали дозорными
Народов на краю.

Обгрызли мыши Тегеран.
А где ж была ты, старая?
Моссул ободран, как джейран [73] Джейран — горный козел. ,
Ступай, ты нам не пара.

За что ходили ноги,
Свистело в головах?
За что патрон в берлогах
До барса доставал?

Багдад — питомец праздный,
Багдад не любит жара
Аракского костра, —

Пляши же, тари [74] Тари — гитара. старая,
Так смейся, тари красная,
Узун-дара! Узун-дара [75] Узун-дара — танец. !

Нежней луча, ходящего
По заячьим ушам,
Тундырь [76] Тундырь — печь, в которой пекут лаваш (особый хлеб). печет прозрачные
Листовки лаваша.

Дыня жирная садам
О желтизне кричит сама.
Ты, Азия, дышала нам,
Как сладкая дутма [77] Дутма — дыня высшего сорта. .

Перебирая сквозь очки
Качанье четок и цепей,
Ты клюнешь песен — выпечки
Московских тундырей.

Аракс не верит никому —
Постой, смиришь обычай,
Так лайся же по-своему,
Пока ты пограничен.

Уже звезда, не прогадав,
Вошла в вечернее похмелье,
Работам, пляскам и стадам
Отныне шествовать к постели.

Тропинка в небе с красной кожей
Уже краснеет уже,
Деревья тянутся, похожие
На черный горб верблюжий.

Одно — двугорбое — во тьму
Входило стройно, без обиды,
Если бы руку пожать ему,
Расцеловать, завидуя,

Простую тутовую душу,
Рабочих плеч его чертеж,
Сказать: «Барев, енгер [78] Барев, енгер — здравствуй, товарищ. , послушай,
Ты понимаешь, ты не пропадешь!»

Поставь напрямик глаза,
Заострись, как у рыси мех,
Под чалмою шипит гюрза [79] Гюрза — змея. ,
Под чадрою — измены смех.

Легкий клинка визг,
Крашеный звон купцов,
Крылатая мышь задела карниз —
Так Азия дышит в лицо.

Неслышно, как в ночь игла, —
Для иных — чернее чумы,
Для иных — светлее стекла, —
Так в Азию входим мы.

Меняя, как тень, наряды,
Шатая племен кольцо,
Так дышит снам Шахразады
Советская ночь в лицо.

Курдский прицел отличен —
Стоит слова литого,
Падает пограничник —
Выстрел родит другого!

Что в этом толку, курд?
Слышишь, в Багдаде золото
Так же поет, как тут,
Только на ваши головы.

Что же, стреляй! Но дашь
Промах иль вновь не зря —
Будешь ты есть лаваш
Нашего тундыря.

Четвертый съезд Советов
Столпился перед зыбью,
Рокочут анархисты, взводя курки.
Ныряют соглашатели, чешуйчатостью рыбьей
Поблескивают в зале глухие уголки.
Колючей пеной Бреста
Ораторы окачены,
Выкриками с места
Разъярены вконец —
Эсеры гонят речи, но речи, словно клячи,
Барьеров не осилив, ложатся в стороне.
По лицам раскаленным
Проносится метелица,
Ведь нам же, ведь сегодня, здесь,
Вот здесь решать гуртом —
Винтовкой беспатронной ли
В глаза врага нацелиться
Или уважить вражью спесь
И расписаться в том.
«Вот когда мы шагали верстами,
Не так, как теперь, дорожим вершком,
Так ведь за нами — и очень просто —
Те же эсеры шли петушком!»
Зала разорвана, Ленин, заранее
Нацелясь, бьет по отдельным рядам,
Точно опять погибает «Титаник»,
Рты перекошены, в трюмах — вода.
«Теперь как бойцы мы ничтожны слишком,
Тут и голодный, и всякий вой,
Вот почему нам нужна передышка —
Мы вступили в эпоху войн».
Тонут соглашатели. Лысины — как лодки,
Рты сигналы мечут напропалую — ввысь,
Но гром нарастает — кусками, и ходко
Холмы рукоплесканий сошлись и разошлись
Рук чернолесье метнулось навстречу,
Видно, когда этот лес поредел,
Что это зима, где не снег бесконечен,
А люди — занесенные метелями дел!