Надежда Зотова - Информация к размышлению (Везде и нигде). Сборник рассказов. Поэма «Крым»

Потрясенные исполнители сначала испуганно переглянулись, но затем, прочитав напечатанное, беззвучно затряслись от хохота, изнемогая от произведенного впечатления. Начальник КП был уложен на лопатки и уже не защищал свою протеже, как раньше. В этот раз он впервые опоздал на доклад к руководству и получил суровый нагоняй. Семен Никанорович не смог простить Вере Михайловне своего позора и задался целью избавиться от нее любым способом. Однако задача эта оказалась не из простых. Вера Михайловна наотрез отказывалась от всех предлагаемых мест, что повергало генерала в полную депрессию и растерянность. Но мир не без добрых людей.

Недаром же говорят, что «кадры решают все!» и в кадрах решают все! Наши доблестные кадровики не посрамили честь мундира и спихнули-таки Веру Михайловну со значительным повышением в должности и окладе в другое место. Вера Михайловна в отличие от русского языка, как уже говорилось, в математике соображала неплохо и быстро поняла выгоду своего положения. Она милостиво дала согласие и, прихватив свой неизменный «Ундервуд», отбыла по месту нового назначения куда-то по хозяйственной части, где работа была непыльная, зато спокойная и сытная и не требовала хороших знаний в области географии и русской словесности. Что называется, «кадры решили – и все!».

Вскоре на ее место была взята обыкновенная люксовская машинистка, и приключения с пишущей машинкой закончились. Но легенда о Вере Михайловне еще долго ходила по Командуемому пункту, заставляя дергаться исполнителей и начальников всех уровней. Сожалел ли кто-нибудь о ней? Кто знает… Но иногда капитан 1 ранга Высоковский задумчиво смотрел на ее место, как будто вспоминал ее знаменитое: «Коля, дай закурить!», – и тоскливо посматривал на вновь прибывшую некурящую машинистку…

Да, славный, должно быть, городишко этот Катманду!

П О З Д Р А В Л Е Н И Е

Тимофеевич был крепкий кряжистый старик, похожий на гриб-боровичок, надежно сидящий в своем гнезде среди стальных более молодых соплеменников. Он был почти совсем лыс, и лишь по краям его головы и на самой макушке вился редкий белесый пушок. Его голубовато-серые глаза заметно выцвели от времени, а нос приобрел бледно-фиолетовый оттенок, но он по-прежнему хорохорился и не думал отставать от своих более молодых сослуживцев.

По характеру он был миролюбив, спокоен, трудолюбив и ответственен и пользовался непререкаемым авторитетом в области своей деятельности. Как бывший офицер, он отличался повышенной требовательностью, внимательностью и абсолютной нетерпимостью к небрежности и разгильдяйству, которыми грешили иные его подчиненные. Уволившись в запас лет в пятьдесят пять или шесть, он не захотел сидеть дома, а продолжил работать в только что организованном подразделении начальником, где работа была еще не налажена и требовалась сильная мужская рука с хорошим знанием дела. Коллектив был женский, разнородный и забот ему хватало. Кто не работал с женщинами, тому не понять, какую тонкую и дипломатичную работу нужно проводить среди дам, чтобы поддерживать хотя бы видимую благополучную обстановку в коллективе. Тимофеевич в этом, что называется, собаку съел. Он умело лавировал и в случае необходимости знал, на какую кнопку нажать, чтобы поставить на место ту или иную мадам.

Начальство его обожало, офицеры уважали и чтили, как родного отца, частенько называя в шутку морским волком или черным полковником, а женщины относились к нему и с почтением и с легким лукавством, не упуская возможности подшутить и вставить шпилечку, когда он был в хорошем расположении духа. Тимофеевич не обижался, было заметно, что он в свое время не обходил женщин своим вниманием и сейчас воспринимал их уколы, как легкий флирт и заигрывание, частенько отвечая на это весьма радикально, что приводило женскую половину в чувственный восторг, переходящий в звонкий визг и смех.

Прожив долгую интересную жизнь и помотавшись по стране, ему было что вспомнить и рассказать. Да и сам он, несмотря на свой уже почтенный возраст, был не против иногда солоно пошутить, как следует попариться в баньке и хорошенечко выпить и закусить. Когда офицеры приглашали его на какое-нибудь свое мероприятие или на помывку в баню, он расцветал и радовался, как ребенок. Там, вероятно, хватив водочки, он пускался в свои нескончаемые рассказы, которые потом долго будоражили мужские умы и переходили в тонкие безобидные подначки в его сторону.

Мне тоже посчастливилось услышать его байки-были. Шкодить мы любили, и вскоре представился замечательный случай. Надвигался праздник 8 Марта – Международный женский день. Мужчин у нас было более чем предостаточно, и мы не испытывали дефицита внимания с их стороны. Тимофеевич бдил строго, но разве уследишь, если женщины задумали какую-то авантюру! Понаслушавшись его баек, у меня просто зачесалось под ребром.