Сергей Демиденко - Грусть в социальных сетях

Мне важны мировые ценности:
Пушка-Царь, Колизей, Биг-Бэн.
Ты стоишь у Гудзона в ревности,
Чуя ложность «холодных» стен.

Помнишь, Майкл (Михаил по-нашему),
Разбивал нам причёски шквал?
Вспомни Мальту, толпу шумящую,
Ты спросил меня: «Деда знал?»

– Да, а ты? – Фотография. Эльба.
Встреча с русскими. Вверх пальба.
– Не дождался меня. Хотел бы
Внука нянчить. Жестка судьба!

Бой, Вьетнам, в грудь огонь отчаянный
Калаша [12], что в расправе скор.
Мать с отцом только флаг встречали
19 на 10 [13]. Вздор,

Чушь и лепет, досужие бредни
Про опасность и коммунизм.
С Красной армией бой последний
Мир спасал, задушив фашизм.

Ну а мы с тобой, Мишенька, вместе
Тех задушим, кто сеет страх.
Про единство армейской чести,
Мир хранящей, забыл на днях

Дедов память с умом и зрелостью
Не дадим растворить во мгле,
Сохраним мировые ценности
Для потомков на всей Земле.

Почему так красивы внучки дяди Миши
– солдата бывшего?
В восемнадцать он стал им в далёком
Сорок первом году суровом.
Десять суток сидел в окопе.
Под Москвой воевал дядя Миша.
Очень холодно было юноше. Не курить!
Было ротного слово.

А зима в январе под Москвою тоже
с фрицами посражалась.
Намело здесь сугробов много, и морозцу
под тридцать стало.
В нетерпении ждали солдаты
в снежном пухе, укрывшем окопы.
Ну когда же в атаку прикажут?
Гнать и гнать бы вражину чтобы.

Наконец, пронеслось: «За отчизну!
За вождя и за Родину, братцы!
Наш солдат из окопа выскочил,
чтоб сразиться с проклятым фрицем,
Побежал, но повсюду взрывы, и не всем
до врага добраться,
Дяде Мише осколка жало в позвоночник
смогло вонзиться.

«Комиссуем тебя, братишка!»
Слёзы льются – в них боль и обида.
Не хочу с костылями прыгать – воевать
мне, а не инвалиду!
И рванулся на фронт дядя Миша,
не смирившись с убогой долей,
Злую боль умом прогоняя, разбросав
костыли лишь волей.

Ну а дальше – вода по пояс, артразведка
под Петрозаводском.
Ровно час нужно не шевелиться,
наблюдая врага движенье,
А потом через гниль и жижу
окружающего болотца,
Слыша пуль свист над головою,
капитану нести донесенье.

И молился наш дядя Миша всем богам
в болотном сраженьи,
И просил для себя лишь пулю —
прекратить чтоб своё мученье.
Но просил, видимо, понарошку.
Не нашла его злая пуля,
А нашли лишь медали и слава.
И надежду ему вернули.

Ту надежду на тихую радость,
отдалённую и непонятную,
Капитан, что впервые занял, до краёв
стакан наливая,
Говоря дрожащему парню: «Лямцев, пей!
Километр обратно».
И обратный путь был привычнее,
но не легче – я это знаю.

Знаю так же, как то, что из леса,
где корили сегодня иву,
С дядей Мишей – отцом и дедом —
мы выходим вдвоём счастливыми.
Эта истина о сохранении не исчезнет
в столетьях – я знаю!
Дяди Миши солдатская слава —
красотою произрастает!

Китаю есть, чем в этот день гордиться:
Пришёл конец восьми годам войны.
Россия – друг! Мы разные на лица,
Но Родине мы – верные сыны!
……………………………………………

Рассказывал мне дед, сметая крошки,
Их аккуратно засыпая в рот:
«Конечно, помогли мы им немножко,
Уж больно симпатичный там народ.

Сильны японцы. Злобные как звери,
Фанаты все, какой там к чёрту плен!
Пешком Китай прошли, открыли двери
В мир будущий, подняли их с колен.

Помчались поезда и очень внятно
Туда идут, стучат: «Мука – пшено;
Духи – одеколон» – идут обратно,
Ответный стук мне радостью в окно».
……………………………………………

Знаком Европе этот довод хамский
«Заполонил китайский ширпотреб».
Я помню всё, я помню про Даманский,
Как «ел» студентом этот «горький хлеб».

Разрез у глаз иной, иные ноты
У песен праздничных, их тоньше суть.
Крестьянин – муравей. Полно работы
На поле истощённом – не заснуть.