Наталия Березина - Место встречи планета Земля

Девчонкой, начитавшись книжек о войне,
Бесстрашной, храброй мечтала стать и я.
И горько плакала о том,
что жизнь как в божестве, в цветке
Убита в девочке по имени Лилия Литвяк.

Неужто, чтоб женскую природу украшать,
Необходимо на чужую землю обязательно вторгаться,
Стрелять в девчат, детей и убивать солдат,
И Божьей кары при этом не бояться?

Как жутко, что рождается войны природа.
А мудрость женская не в силах, к сожаленью, прекратить
Кровопролитье при ужасных этих родах,
Не может механизм насилия остановить.

Какую-то придумать надо моду,
Такую жертву принести против войны,
Чтоб точно знать, что помогла она народам,
И воцарились б на земле тогда миры.

Ах, если можно было бы, ей богу,
Все страшные слова с началом женским
из словаря убрать!
И может люди перестали бы друг друга истреблять?
Оставить только слово «смерть» на откуп Богу…

Скворушки любимые, соловушки!
Пойте громче в памятную ночь!
Слава им, не пожалевшим свои буйные головушки,
В пекле страшном, чтоб стране родной помочь!

А бежала впереди неумолимо слава
О бесстрашных, бесшабашных, храбрых,
и за ними вился ореол:
Пьянь, любимцы женщин и шалава!
Им пророчили: кто смерть, а кто штраф батальон.

Но таких ничем не напугаешь!
Правду жизни они бросали каждому в лицо!
Никаким штрафным, и ни грозою смерти
стержень не сломаешь:
Становилось ясно только лишь одно!

Я таких «неправильных» героев почитаю.
И завалы, и изъяны в памяти людской
чтоб превозмочь, —
О таких героях песни я слагаю!
Славные пичуги! Пойте громче в памятную ночь!

22 июня, утром в четыре часа
Мальчики вмиг повзрослели,
Матери их постарели…
В кровь разлилася заря.

И полилась бесконечно
Алая кровь дорогая…
Казалось: целую вечность
Дрожала земля, изнывая.

Шесть десятилетий пропело,
Но не уснуть этой ночью:
Сердце моё обомлело —
Ржавая мина порочная

Вышла, зубами лязгая,
Рядом с забором соседа,
«Крови желанием жажду я!»

Уснула навек без обеда.

Помните, люди, помните!
Словно сказать нам хотела:
Шторкою не задёрнете
Память в окне запотелом:

Как падали мальчики ваши
На липкую, вязкую землю.
«Мамочка! Мама! Как страшно!», —
Крик напоследок. Приемлю!

Бесстрашье, отвага – для прочих.
А матери сердце всё видит.
Миною вновь разворочено —
Память и чувства, обиды…

Хочу скорей, скорей умчаться
Под сень лесов и в тишь дубрав,
Чтоб ароматами лесными наслаждаться,
В траву волшебную упав…

Как надоел весь суматошный
и кричащий мир!
И те, кому богатства, славы мало.
В их душах паутину сплёл мамон-вампир,
А плоть, и кровь, и ум пронзило ядом жало.

Остановитесь, люди-бесы!
Доколе ж можно природу-мать
нещадно бить и истреблять?
Бреду уныло полем, лесом…
Как тяжело зияющие раны наблюдать!
Вы не с природой мерьте силы,
А в ней ищите для спасения пути
От нечестивой жажды. Молите небо,
чтоб благоволило
Оно вам, сберегая души от вечной мерзлоты!
Умоюсь чудодейственной росою,
Вдохну я полной грудью воздух – эликсир.
И для себя, для вас я бережно открою
Дверь в мудрый и чарующий, надеюсь —
вечный мир!

Петергофская дорога —
Грусть, тоска, печали боль!
Тридцать лет с тобой – немного,
Память сердца не неволь!

Ты пестра и не любима,
Как невольница среди своих,
Ранят, топчут и казнят неумолимо
На потребу пришлых и чужих.

Не спросив тебя, венчали
С инородной и больной фантазией утех,
И с мамоном – искусителем окольцевали,
И устроили «петрушечий» вертеп!

Милая Михайловка! Родная!
Смотрит на меня укором чёрных
и пустых глазниц.
Исчезает в прошлое святая
Жизнь – земля, пред ней паду я ниц!