Наталия Березина - Место встречи планета Земля

Поутру встаю опять разбитая,
Как дурное бабкино корыто.
День умчался и сгущается фиолетовая мгла,
Глядь: а у порога ждёт бессонница меня!..

Опять изнывает и стонет душа
И опускаются слабеющие руки.
А сзади неслышно ступает хандра —
Моя извечная мука.

В который уж раз всё не та и не то
Казались милее глупому сердцу.
Обмануто ожиданием чуда оно,
Приправлен бальзам и солью, и перцем.

Всю душу, как прежде, готова отдать:
Согреешь за пазухой птаху – она полетит!
Её поскорей накормить, научить, приласкать.
Очнёшься: не птаха, – порочное племя
кукушки сидит.

А как угадать, или сразу понять,
Что душу кукушкам нельзя раздавать?
И в месиве лжи утопает твоя доброта,
По сути своей им она не нужна…

Мне до Хайяма идти да идти,
Жизни не хватит на длинном пути.
Стукнет старуха зловещей клюкой, —
Как ты судьбой иль крестом ни крути.

Скажи, что всё это – неправда:
Глаза затмила клевета,
И зверя ласкового травля,
И жизнь прошла без смысла «в никуда».

Молила о спасении чужой души,
Она – чернее ночи, на пути мне встала.
Под тяжким грузом тают силы, как снега в ручьи,
И вновь судьба мне испытание послала.

И там, где лёгок путь мой пролегал, —
Теперь завалы из стыда, позора.
Прошу я Господа опять, чтоб силы дал:
С бедой не справлюсь без его я взора.

Утешить меня сможет старый сад,
Мои любимцы – яблоньки и тополь серебристый,
Где скворушка неутомимо рассыпает град
Весенних нот, то звонких, то басистых…

Разрублю я «гордиев узел»,
Ноги – снова в стремена!
Хоть и голос подло струсил:
За душой ведь – ни гроша!..

Драгоценную поклажу
Мой не вынесет хребет.
Согласиться б на пропажу
Этих многих зим и лет!

Улечу я с майским ветром,
Прежний вспомню звонкий смех!
Не посыплю тусклым пеплом
Головы своей. А тех, —

Кто насмешками лошадку
Мог унизить; оскорбить
Горделивую повадку, —
Я хочу, простив, – забыть!

Сегодня ночью выпал запоздалый,
ослепительный снежок,
А утром неожиданно весной пахнуло!
Вспорхнул весенний вестник и гонец —
бодрящий ветерок,
Но берегись его – обманщика, коварно —
нежным трепетом подуло!

А я иду по слякоти весёлой, что любит
внучка милая моя,
Воображая, что обмана и коварства
больше не боюсь —
Такая ж смелая, бесстрашная, как и она!
Светлее, легче сердцу стало и подвохов не страшусь!

Пройду сквозь грязь, в которой вытоптана,
вымучена доброта.
Её, бедняжку, подниму, слезой обмою,
окроплю святой водой,
Прижму к груди, где клятва зреет, что опять она чиста,
Хранима будет и обласкана душой.

Наивно верить буду, что кому-то вдруг подмогой будет
Та доброта моя в каких-то трудных и святых делах.
И может мысли светлые в ответ пробудит!
Наверняка, как прежде, обманусь.
Ну, что ж: тогда, увы и ах!

Паучок паутинку плетёт
Словно кружево, цвета седого.
За окошком метёт, да метёт…
Мне не нужно покоя другого.

Мне мороз подарил кружева
Только снежного, белого цвета.
На стекле так затейна кайма.
Я от жизни не знаю ответа…

Ну, что ты сетуешь на старость, —
Мамаша бедная моя?
Ведь были в жизни твоей радость,
Желаний плеск и красота?!

Живёшь так долго не напрасно, —
Ты учишь доброму сердца:
Терпению, участью, ласке
И силы черпать у творца…

У калитки пылает рябина, —
Ярки кружев её обшлага.
…У канавы подёрнулись тиной,
Ряской бусин её берега.

И жасмина кустов чарованье
Белым облаком дышит вослед.
О, июнь! Ты – моё вспоминанье:
Нежной зорькой расцвёл бересклет.