Array Коллектив авторов - Альманах гражданской лирики поэтов ЗАТО Власиха

Я вспоминаю мамины глаза.
Внезапно слезы высыхали сами,
Светлее становилась бирюза,
Когда смеялся я Его глазами.

Однажды, я запел, придя домой.
Увидев мать, мой голос поперхнулся.
Она сказала – пой, сыночек, пой.
Мне показалось, это Он… Вернулся!

Значительно позднее понял я
Простую и без хитростей науку —
Отцы всегда бессмертны в сыновьях,
А сыновья пожизненно – во внуках.

Мы без отцов – как у дороги
Деревья юные без крон.
На нас со стен смотрели строги
Они, ушедшие на фронт.

Мне кажется, мы были старше
Войной задетых – детских лет,
И безотцовщину познавших,
И трудный материнский хлеб.

Тогда месили хлеб с мякиной.
Всегда немножечко сырой
Он был упругим, как резина,
И звали мы его мандрой.

Однажды, я уж в школу бегал,
И вдруг увидел через дверь,
Как мама мне горбушку хлеба
Украдкой сунула в портфель.

Шагал я в школу, как ступает
Богатый баснословно шах.
Я представлял себе, как тает
Горбушка прямо на зубах.

Мне так в нее хотелось вгрызться,
Горбушку по дороге съесть,
Но где же тут остановиться?
И как-то непристойно здесь.

Урок казался длинным, тошным.
Живот предательски урчал,
И то и дело, как нарочно,
Пупок мне по спине стучал.

Вот наконец на перемене
Мы вышли подышать во двор.
Я со своей горбушкой в жмене
Облокотился на забор.

Из-под земли, из-под забора,
Не знаю, мальчик лет шести
Возник передо мной и взора
Не может с хлеба отвести.

Его лицо не знало мыла,
Одежка рваная – воды,
А рот его – свинячье рыло,
Давно не чувствовал еды.

Я тоже был еще ребенком,
Но не забуду этот взгляд —
Глаза голодного волчонка
Холодным пламенем горят.

Он попросил – пульни мандрички,
Сглотнув слюну, почти взахлеб.
Хотелось сдуть его, как птичку,
Но руки разломили хлеб.

Я думал, пожую подольше,
Но крошки мигом проглотил.
А в тот кусок, что был побольше,
Зубами впился крокодил.

А на уроке, глядя в небо,
Не понимал я, хоть убей,
Как мог Христос одним лишь хлебом
Ораву накормить людей.

Вдруг мысль пришла, как с неба манна —
Я знаю! Он кормил любя!
Ведь так же поступала мама,
Нам отрывая от себя.

И до сих пор мне с чайной чашкой
И торт в сравненье не идет —
Горбушечку ржаной черняшки
Жена на блюдечко кладет.

Сколько лет упали в Лету, сколько лет!
Смотришь мудро ты с портрета им вослед.
Нас с тобой война качала и баюкала,
Бабьим голосом кричала, улюлюкала.
Помнишь, мама из буфета даст нам
сладости.
У самой блестят при этом слезы радости.
На двоих комочек белый, вроде сахара.
Я не знал, что с ним мне делать,
и забрасывал.
Ну, а ты уж был постарше, умный,
опытный —
Под кровать, и там на марше мигом
слопывал.
Сколько лет! А жизнь нас била
и настойчиво.
Проверять она любила на устойчивость.
Сколько в хлебном переулке ночью
выстоял
И, за след зубов на булке, задом
выстрадал.
Сколько лет! А столько дела сделать
удалось!
Ввысь ракетой прогудела наша молодость.
Полигоны – Тюратамы, пот до ниточки.
Все прошли и тут, и там мы,
да с избыточком.
Без твоих бы рук бедовых и одаренных
Не смогли б взлететь Титовы и Гагарины.
Выпить, брат, с тобой за это полагается.
Вот твоя тут под портретом выдыхается.

В степи, открытой всем ветрам,
Как рыцарь, гордо и устало
Стоит ракета-ветеран
И смотрит в небо с пьедестала.
Она поставлена туда
В честь тех, кого страна не знала,
Как воплощение труда
В громаде грозного металла.
Пусть на граните след резца
Не всех имен оставил память.
Их имена у нас в сердцах.
Они в делах сегодня с нами.
И мы гордимся, что средь нас
Служил ты, скромный сын России.
Ты первым был и есть сейчас
Источник мудрости, добра и силы.

Те далекие шестидесятые,
Как сегодня, мне снятся во сне,
Черно-белые и полосатые,
Словно снег на полях по весне.
И рабочими, и космонавтами —
Одинаково были важны.
Мы поистине были богатыми
И уверены в том, что нужны.
Отдыхать на Канары не ездили,
Загорали с косой на лугу
И любимым подругам созвездия
Мы дарили, ночуя в стогу.
Без обид, что не дали им дарственной,
Наши Девы, не зная границ,
Шли по Млечному поступью царственной,
Посылая улыбки цариц.
Бросив спальник на ветки лохматые
На привале туристских дорог,
Хорошо со стихами Ахматовой
Убежать от житейских тревог.
А кто ставил у печки по Визбору
Лыжи, утром качая права,
Мы шутили: «Ну, не было выбору…
В темноте лыжи – тоже дрова».
Чтоб навек не расстаться с любимыми,
Ни к чему был Ваш брачный контракт
Или длинные речи каминные…
Нам хватало трех слов у костра.
Говорят, что мы в Бога не верили.
Может быть, но мы жили любя,
Не плошали, мамону не мерили
И надеялись лишь на себя.
Нынче хамов, манкируя верою,
Вносят в храм в паланкинах пашей.
Вот бы гнать их Божественной мерою,
Как Христос изгонял торгашей.
Те далекие шестидесятые,
Как сегодня, мне снятся во сне,
Черно-белые и полосатые,
Словно снег на полях по весне.