Дмитрий Дарин - Осиянная Русь

Сам я тоже в разгуле оплакивал
Полустертую синюю Русь.
Кто-то мне наливал и поддакивал,
Разбавляя стаканами грусть.

И с тревогой в похмельном сознании
За все то, что наделал вчера, —
Я кричу тебе это признание,
Выжав сердце на кончик пера.

Колокольня в кокошнике с золотом,
В душу больно грехи стучат молотом,
И не верил я, а вот изверился,
Стал не светел я – горю доверился.

Ведь у нас не убив – не покаешься,
Столько каяться – только замаешься.
Что конвой, что попы – все красивые,
И шаги их не в такт – торопливые.

Сколько горя с костьми перемешано,
Занавеска моя занавешена.
На ромашке гадать – дело зряшное.
Лепестки судьбы – штука пустяшная…

Отпускать грехи – Богом поручено,
И старались монахи с подручными.
Отстрадались святые угодники —
Помолитесь за нас, за колодников.

Я гляжу поверх крестов
В небо синее,
И гляжу поверх голов
На Россию я.
Лица – не узнать,
Словно скорчились.
Крест – не целовать,
Все кресты – закончились.

Милая,
Распахни глаза, красивая!
Ты – пушинка словно снежная, —
Нежная!

Волосы,
Распусти на плечи волосы…
Просто мне не хватит голоса
Спеть о нас…

Родинка…
Ты зарделась, как смородинка.
Поцелуями избалую
Шалую…

Стихшая…
У реки любви застывшая
Не плакучей, но счастливою
Ивою…

Белою
Улетаешь чайкой смелою…
Возвращайся с неба синего
Зимнего…

Милая,
Счастлив я, коль ты счастливая…
Тела трель твою послушную
Слушаю…
Два черных лебедя скользят,
Два гордых лебедя скользят
По озера любви
Старинным водам.
Никто из нас не виноват,
Никто из нас не виноват,
Что есть еще любовь
Под небосводом.

Я вдыхаю вино кабаков
И рассыпчатость жизни приемлю,
Когда третий берешь полуштоф,
Покидаешь вдруг грешную землю.

Каждый что-то свое пропивал,
Разбавляя грехи алкоголем,
Находил, но не то, что искал,
И лечил, но не то, чем был болен.

Льется хмель, и цыгане, как встарь,
Подправляют заблудшие души.
И напротив аптеки фонарь
Светом ссыт в потемневшие лужи.

Наливают уже не спросясь,
Видно, чуют, что меры не будет.
Кто-то плачет, неловко крестясь,
И трясутся цыганкины груди.

Наступает похмельный рассвет,
На душе же пока не светает.
Мне узнать бы заветный ответ,
Но Господь его, видно, не знает.

Я вдыхаю вино кабаков,
И душа уж смердит перегаром…
Мне под водку – подайте стихов,
Чтоб душа не пропахла задаром.

Над засеянной инеем пашнею
Пролетают опять журавли.
И, наверное, что-нибудь важное
Рассказали бы, если могли.

Рассказали б, как сверху вам видится
Неуютная серая Русь.
И удастся ли нам еще свидеться,
Сам надолго-то я задержусь?

Или скоро тоской журавлиного
Полетит вслед за вами душа…
Старый клен за зардевшей рябиною
Все ухаживал, кроной дрожа…

Скоро клин растворится, как в озере,
В синем небе моей стороны…
Перепаханы жизни бульдозером
Без особенной чьей то вины.

Ветер сносит родное курлыканье,
Лишь молитву б мою не сносил.
Жизнь промчалась с присвистом
и гиканьем,
И пришпорить её нету сил.

Старая церковь
На косогоре
Вдруг из-за леса видна.
Словно старушка,
Плача от горя,
Тихо застыла одна.

Колокол было
Подняли снова.
Только вот нет звонаря.
Чья-то девчушка
В скромном уборе
Молится у алтаря.

Летом репейник
Стены облепит,
Некому чистить тропу.
Купол облезлый
В душу не светит
Добренькому попу.

Старая церковь
На косогоре,
Сколько ты помнишь молитв?
В вечном российском
Тихом укоре
Старое сердце болит.

Словно прощая
Одурь в народе,
В память о тех и других —
Светится церковь
На косогоре,
Нам отпуская грехи.

Зарядила осенняя хлябь,
И не слышно родного курлыканья.
Русских душ мутноватая рябь
Расплескалась в кабацкое тыканье.