Николай Некрасов - Склонила Муза лик печальный

Такое впечатление производил поэт на общий поверхностный взгляд, да и сам он, по скрытности и сдержанности своего характера, предпочитал, чтоб его видели именно таким. Люди внимательные и сочувствующие замечали и другое. Так, А.Ф. Кони, который встречался с Некрасовым в начале 70-х гг., отметил в воспоминаниях поразившую его черту: «Некрасов приезжал к Ераковым в карете или коляске в дорогой шубе, и подчас широко, как бы не считая, тратил деньги, но в его глазах, на его нездорового цвета лице, во всей его повадке виднелось не временное, преходящее утомление, а застарелая жизненная усталость».

Да и трудно предположить, чтоб потрясения и грандиозная работа предыдущих лет никак не отразились на его здоровье, не наложили свой отпечаток на его облик. А жизнь журнала требовала усилий каждодневных. Салтыков, который преклонялся перед Некрасовым в его борьбе за сохранение журнала, писал: «Хлопоты с цензурой унизительные, и, право, я удивляюсь Некрасову, как он выдерживает это. Как хотите, а это заслуга, ибо он материально обеспечен… Боюсь, что он устал, что-то начинает поговаривать об отставке. А без него мы все – мат» (15 апреля 1876 г.).

Первые признаки болезни появились в зиму 1874-1875 г. Некрасов испытывал недомогание, вялость, острую невралгическую боль, обращался несколько раз к доктору Н.А. Белоголовому, однако держался, работал, ездил на охоту, бывал в редакции. В эту зиму он участвовал в редактировании сборника «Складчина» в помощь пострадавшим от голода в Самарской губернии, готовил восьмитомное собрание сочинений Островского, активно работал в Литературном фонде; в результате возобновившихся отношений с Достоевским, в «Отечественных записках» началась публикация романа «Подросток».

В «Складчине» Некрасов поместил «Три элегии», посвященные А.Н. Плещееву. Этот лирический цикл, сложившийся из стихотворений и отрывков разных лет, посвященных А.Я. Панаевой, завершает «панаевский» цикл и воспринимается не как стихи, посвященные реальной или уже ушедшей любви, в них тоска по любви, которой давно нет, какой уже и быть не может, но мечта о ней не умирает и расстаться ней невозможно:

А.В. Никитенко писал поэту, прочитав «Элегии»: «Это не новость, что Вы пишите прекрасные стихи и что в них протекает Ваша поэтическая струя. Но в тех стихах, которые теперь передо мною, истинное и глубокое чувство, прошедшее сквозь бури и тревоги жизни, возвысилось до идеальной прелести и чистоты».

Летом 1875 г. Некрасов с Зиной последний раз жили в Карабихе, чувствовал он себя плохо, постоянно жаловался на боли, не дающие покоя, но, превозмогая их, работал, писал сатирическую поэму «Современники», в которой показал зарождение и разгул капиталистического хищничества в России. Соединив в картинах поэмы документальную основу (почти все ее персонажи – реальные лица) с гротескными характеристиками лиц, он создал колоритные образы современных «рыцарей наживы». Поэт увидел и выставил на позор отвратительные стороны русского капитализма в то время, когда для многих они еще не проявились достаточно отчетливо.

С осени началось «беспрестанное хворанье», физическое состояние неуклонно ухудшалось, больной временами не мог спать, мучительные боли временами лишали его способности к любой деятельности. Поездка в Крым, по совету доктора Боткина, принесла некоторое облегчение, стали возможны пешие прогулки, поездки в экипаже в горы и в Оре-анду. Сообщая сестре о жизни в Ялте, о том, что стал немного крепче, Некрасов восклицал: «…Кабы не проклятые боли – пропасть бы написал…» Однако в Ялте работал он немало, писал лирические стихи, которые вошли в книгу «Последние песни».

А главное, именно здесь была завершена четвертая часть «Кому на Руси жить хорошо». Текст ее, лишенный, на удивление, каких-либо следов болезни или усталости, поражает силою мысли и яркостью изображения. Один из современников (народник А.Г. Штанге) отметил эту особенность: «Поразительным является тот факт, что “Пир” написан полуживым человеком, над которым уже была занесена неумолимая рука смерти». Но совсем немногие знали, с каким мужеством и ожесточением боролся поэт с цензурой, запретившей публикацию последней главы его поэмы. Однако борьба эта закончилась поражением автора: «Пир на весь мир» был вырезан из ноябрьской книжки «Отечественных записок» за 1876 г. по распоряжению цензуры. И дважды глава была напечатана нелегально: в Петербурге в 1879 г., а в Женеве в 1882 г.; в легальном издании – «Отечественные записки», 1881, №2.