Борис Лайн - Провидение

Столица Мюнхен – город небольшой,
Если сравнить его с Москвой.
Он был вначале мне чужой,
С годами стал любимый и родной.
Теперь могу сказать я: мой.
Я поначалу очень удивлялся,
Когда в метро с собаками встречался.
Ведь это странная для москвича картина,
Когда в метро свободно едет псина.
И без намордников и поводков
Везут в вагонах огромных псов.
А пассажиры не возражают,
И вид животных их даже умиляет.
Я наблюдал в метро, кроме зверей,
Лежат в колясках дети у дверей.
Теперь к порядкам Мюнхена уже привык,
И симпатичным кажется мне града этот лик.
Народ здесь вежливый, внимательный,
Воспитанный, доброжелательный.
Никто не матерится, не кричит,
Не хлещет водку из горла и не вопит.
Не видел немцев я, лежащих под забором,
В дымину пьяных и с потухшим взором.
Настолько вежливый, приветливый народ,
Что незнакомцам говорят: «Грюс гот».
В различных ведомствах – все для людей.
Там, как ни странно, нет очередей.
Тут посетители – князья, аристократы.
Висят на стенках коробки-автоматы.
Ткнул в автомат – выходит номерок —
Комфорта ожидания залог.
Ваш номер и номер кабинета

Покажет указатель без секрета.
В просторных залах там много места.
Все занимают свои кресла.
Я в доме жил, где тихий двор,
Видны с балкона вершины снежных гор.
Мне атмосфера нравится такая.
Живешь в покое, нервы сберегая.
Мюнхен для меня большой сюрприз.
Попал на пенсии я прямо в парадиз.

Какое это счастье, что завтра будет день опять,
И что без боли в сердце с кровати можно будет встать.
Какое это счастье, что снова солнышко взойдет,
И что природа вновь проснется и расцветет и оживет.
Какое это счастье, пойти с любимой погулять,
И где-то там в тени деревьев ее ласково обнять.
Какое это счастье, чтобы хамоном закусить,
Съесть жареную ногу и пивом это все запить.
Какое это счастье, с любимой вечера все коротать,
Закат встречать, стихи писать и книги интересные читать.
Какое это счастье, чтобы на свете просто жить,
И жизнью этой наслаждаться, любить, желать, творить.

Здесь хаусмастер – хранитель дома
И от погоды, и от погрома.
И дом и двор – объект его забот.
Их очень много, их полон рот.
Зимой он снег с дорожек убирает
И ото льда песком их посыпает.
А летом травку косит во дворе,
Чтоб босиком ходить на пахнущем ковре
На радость жителям и мелкой детворе.
По осени, когда деревья засыпают,
И их листва желтеет, опадает,
Воздуходувкой он их в кучи собирает.
Его работу ему машинки облегчают
И ускоряют они, и упрощают,
И гастарбайтеров московских заменяют.
У хаусмастера достойная зарплата,
Ее несет в себе всех жителей квартплата.
Ему положена отдельная квартира
Для счастья, радости, спокойствия и мира.

Проснись скорей, глаза открой,
Я мыслю, значит, я живой!
Кран поверни с ледяной водой,
Лицо и шею быстрее умой.
В окне увидишь лик солнца золотой,
Цвет неба нежно-голубой,
Растения с пышною листвой
И мир такой прекрасный и большой.
Я счастлив видеть Господа творения
В свой день на этот свет рождения.
Произношу Тебе слова благодарения,
Текут скупые слезы умиления.

Тихая грусть вдруг душой овладела,
И она навсегда тяжело заболела.
О чем я грущу? О несбывшемся счастье,
Об ушедших годах, об утраченной страсти.
С этой грустью живу, сплю, ем и хожу
И тяжелою ношей в своем сердце ношу.
Эта грусть иногда переходит в печаль.
Мне становится больно, мне становится жаль.
Впереди только муки, впереди только страх,
Трансформация в духи, полный жизненный крах.

Жара опять на город наступает,
И жалости она совсем не знает.
А люди и природа изнывают,
Больные тихо умирают.
Деревья желтые листы свои бросают,
Цветы поблекли, головки опустили.
Вот уже месяц они воды не пили.
На улицах пустынно, ни души.
Сидят все дома, взаперти.
Бассейны, водоемы, реки
Заполнили страдальцы-человеки.
И нет надежды на прохладу.
Конца и края нету аду.
Царит отчаяние повальное.
Приходит потепление глобальное.