Дмитрий Близнюк - Нас нет, только тени в стихах

прозрачный

желудок

окна.

я слушаю вечерний летний сад:

ракушку приложил к уху.

а ветки роз изящны, хищны, как богомолы.

блики на листьях, кошка вылизывается на подоконнике.

вдалеке верещат белки: скандал на фоне

персиковых обломков заката.

сорока расхаживает по будке – яркая и наглая,

как сутенер.

жуки перемигиваются крыльями-антибликами.

муравьи щекочут маленькие ступни

вишням-китаянкам.

и тесное, густое движение листьев внутри клена —

куёвдятся темно-зеленые

треугольные рыбы в аквариуме переполненном:

человечество листьев в разрезе.

и повсюду разлита невинность,

хотя здесь ежесекундно кто-то пожирает кого-то.

груши, как пьяницы, доходят под газетой на столе.

забытая чашка с глотком дождя и чая,

ветер плывет на спине по саду.

жена играет в смартфоне,

отращивает сигаретный жемчуг на блюдце.

и я прислушиваюсь к саду, будто к сейфу – вор:

щелчки, дыхания, шорохи и всплески звуков.

я проглотил наживку тишины.

сейчас я слышу жизнь. вижу жизнь.

и жизнь – смуглая богиня со змеиной головой

показывает мне: смотри, как виртуозно и нахально

импровизирую

на выпуклых клавишах мгновений.

совпадений. рождений и обедов. ярких красок.

маленьких смертей.

смотри и слушай. и запоминай.

на большее сейчас ты и не нужен.

внимательность. медитация, но наизнанку.

Будда неспящий

с широко открытыми глазами.

и, может быть, это – слияние с вечностью,

так парусник во время шторма

сливается с волной.

и сны внутри меня, и сны снаружи – подружились.

облака дельфинами, плацентами отражены

в озере времени.

я осязаю красоту и трепет энтропии,

хаос, глубину.

слышу музыку листьев, хитина, шорохов и блеска —

узоры, розы, грозы, рельсы – все совпало.

и если кто-то неосторожно сейчас заденет жизнь мою —

стрела, инфаркт, метеорит – я не поверю никогда, что умер,

что такое может произойти сейчас.

нет, только не сейчас.

как же прекрасно и больше, чем бессмертно.

вот это все – сад, я и жена.

а ночь наступает – картой дамы пик,

шелестящая карта тайны. и по затылку

пробежались мурашки – как водомерки на отвесном пруду.

я был. я есть. я кем-то буду.

душа. что такое душа?

у меня ее нет.

старая дубленка пылится в шкафу, которая сто лет

назад вышла из моды,

которую мы привезли из Греции,

а в кармане – монета

из несуществующей страны, и на вороте

темные пятна – не отстиралась кровь, когда дрался

зимним вечером с хулиганом из-за девчонки.

душа уже позади, как дворец,

в спешке оставленный цесаревичем, а я

не чекист, но.

вышел подышать свежим мятным осознанием,

выкурить крепкие мысли.

уже нечего предложить ни Господу, ни Воланду,

а ума, таланта и сил

обмануть обоих уже не хватит.

лишь бы не война, не кровавый кисель в волосах.

а жизнь? одна

импровизация падающего пианиста с роялем.

река

покрылась зеленым льдом цинизма,

но вот здесь радушная полынья

романтизма,

и сюда я иногда прихожу с женой.

кормим уток.

а душа?

это то, что было когда-то мной,

все, что я успел полюбить и понять сердцем и болью.

но откололась – как айсберг с роялем,

небритым Шопеном, полярниками

и белым медведем Умкой —

уплывала по течению антивремени

в теплые воды видений.

стояла голая, как лед, тишина,

не исштреканная человеческими мыслями.

глыба антизвука,

и она, выкупанная муза, смотрела в даль окна.

полотенце на голове тюрбаном —

похожа на сладкую гусеницу, замотанная

бархатным полотенцем.

женщина и искусство – две соперницы.