Алёшка Емельянов - №3

петляя путями до гроба,

чуть крася смиренную быль.

Все рыщем родимых и белых,

разбавить чтоб чёрность свою,

читая сказанья про смелых,

царевен в крестьянском строю.

За улицей улица, пустость

и скудость на душу витрин.

Привычна толпиная трусость.

И я, впрочем, сельского сын.

Пожухлость очей, и расслои

похожих людей и складов.

И ноют наслой за наслоем

мозоли ленивых задов.

Весь город побитый, осадный.

Пейзажно-портретная сшивь.

Но встретил её так внезапно -

живущий, желаннейший миф!

Просвириной Маше

Животная разница

Нам несказанно повезло,

что мы расхожи в бытованьи.

Не пара львица и осёл

в любом подходе, трактованьи.

Походка, статус, рацион

и ареал, окрас нарядов.

Союз нарушил бы весь фон,

закон природы и порядки.

Расстались. Правильный исход.

Холуй с царицей – лишь соседи.

Итогом уз был б странный плод,

хомут на Вас, иль я б был съеден.

Елене Л.

Лучиковая

Хороший свет, очаровавший

бродягу, что узрел окно.

И он, в себя его вобравший,

хранит любовно под сукном

одежд, в уме и граммах крови,

что на полградуса теплей

от чар. Немного подняв бровку,

ему Вы кажитесь смешней,

и оттого ещё любимей,

ещё желанней, лучше всех,

порой балетной гибкой примой,

и чище, чем пионы, снег.

И оттого течёт он рифмой,

иными жидкостями в ритм

от Вас весёлой, негневимой,

свечой от Вас святой горит.

Несложный свет, но дивно-чудный.

Лишь Вы владеете таким!

Поток ловимый, незабудный,

какой бессрочно им любим!

Просвириной Маше

Содружество

Песок, деревья, лужи,

настилом хвоя, зверь

в лесу, посадках дружат,

являя нам пример

принятья кусто-веток,

колючеств, высей, влаг,

лежащей гнили, ветхих

во имя общих благ.

Беспечье, шорох, скрипы

в мелодьи залов, нор,

дополненные хрипом,

обвалом с крон и гор.

Бриз, живность безуздечна,

покой, лесничий-страж -

слиянье в общий, вечный,

один большой пейзаж.

Разлучение

Икон на стенах нет и полках,

ведь ты портретна тут была.

Про то судили кривотолки

соседних пастей, как жила.

(Икон не надо, коль святая

под боком и очаг блюдёт,

чья рядом суть, коса витая

к салютам, трудностям идёт.)

И шума нет, стаканов, воплей

и в панихидстве лестных поз.

Я профиль свой печально-орлий

склонил, роняя капи слёз.

И память-диафильм, фрагменты.

Событье – пища, зуд зверью.

Я возле лика с чёрной лентой

свечою плачущей стою.

Кофейность

Твой утренний кофе прекрасен:

из чистых колодезных вод,

со сладостью жёлтою с пасек.

Вкусён ясено́вский твой мёд,

наверно. Приправленный ромом

(– к пикантности маленький штрих),

украшенный солнцем и словом

напиток, что сблизит двоих.

А город пусть холод гоняет

по всем парикам, меж аллей.

Пусть губы к устам прислоняет

рассветность, кофе́ющий шлейф.

И вкусную крепость приму я,

какую сызволишь налить,

какую на кухне, дымуя,

мечтаю однажды испить…

Просвириной Маше

В поисках лучшей жизни

Сменив меня на корм других,

ругая образ жизни, слова,

мчишь без прощаний в пик пурги,

посъев икру с моих уловов,

к богатым, вдовым, молодым,

в златых и новых опереньях,

оставив грусть, заботы, дым,

в эротно-алчных намереньях.

Ведь даль всегда светлей, милей,

и неизвестьем манит глупых.

Но век под шубой, что белей,

всегда волки, а сзади – трупы.

…И вот, милясь игрой, двошишь,

чуть без приветствий, с битым боком,

так беспардонно ты бежишь

на водопой к моим истокам.

Рисунки

Пустоты и эхо, пещеры,

глубинные лазы во тьме,

зарубки побед и химеры,

след дней обитанья на дне,

подтёки, эскиз поединков

на бранных, любовных фронтах,

портреты, порою с затиркой,

а фоном – виденья во снах,

осколки (заходишь, и больно),

хибары, модерн и ампир,

слои, полутени, хор, соло, -

сюжетов сожительный пир.

Живёт это, тлея, то рдеясь.

А память то строить, крушить,

и радовать будет, надеясь.

Наскальная роспись души.

Живец

Ещё дышу я хрипло,

гляжу в муть, как могу,

но вижу, дело гибло -

отправлюсь в рот врагу.

И нету смысла биться, -

широк соперник, крут;

на рок подобный злиться.

Я мал, а значит – тут.

И тот, кто слаб, не юрок,

сидит так на крючке;

кто сильный, толстошкурый -

на блюде, до – в сачке.

А вдруг не зло та глыба,

а так пришла любовь?