Евгения Савельева - Открывая душу

Мирное небо над крепостью Бреста,

В тесной квартире счастливые лица.

Вальс. Политрук приглашает невесту,

Новенький кубик блестит на петлице.

А за окном, за окном красота новолунья,

Шепчутся с Бугом плакучие ивы.

Год сорок первый, начало июня.

Все ещё живы, все ещё живы,

Все ещё живы, все, все, все.

Она слушает мелодию вальса и слова положенные на нее, и перед ней возникают картины.

…Статный мужчина в военной форме приглашающий невесту на танец, и потом они идут гулять по улицам Бреста, залитым сказочным лунным светом, веря в то, что так будет и завтра и через месяц и через год.

Смотрит на Невском с афиши Утёсов,

В кинотеатрах идёт «Волга, Волга».

Снова Кронштадт провожает матросов:

Будет учебным поход их недолго.

А за кормой, за кормой белой ночи раздумье,

Кружатся чайки над Финским заливом.

Год сорок первый, начало июня.

Все ещё живы, все ещё живы,

Все ещё живы, все, все, все.

…Она видит, как из порта уходят корабли, как привычно и слаженно работают их команды. Как машут и улыбаются родным матросы – они еще не знают, что для многих этот поход окажется последним.

Мимо фасада Большого театра

Мчатся на отдых, трезвоня, трамваи.

В классах десятых экзамены завтра,

Вечный огонь у Кремля не пылает.

Всё впереди, всё пока, всё пока накануне…

Двадцать рассветов осталось счастливых…

Год сорок первый, начало июня.

Все ещё живы, все ещё живы,

Все ещё живы, все, все, все.

…Она видит молодых и счастливых ребят, которые мечтают о будущем, стоят планы на жизнь, радуются лету и тому, что получили аттестаты зрелости. Ребят, которые еще не знают, что самый страшный экзамен на честность и мужество еще ждет их…

Вальс довоенный напомнил о многом,

Вальс воскресил дорогие нам лица,

С кем нас свела фронтовая дорога,

С кем навсегда нам пришлось разлучиться

…Перед ней будто проплывают лица всех тех молодых ребят, стариков и детей, который остались на фронтах прошедшей войны – в Брестской крепости, на дне Балтийского моря, у разъезда Дубосеково, на Пискаревском кладбище…, в безыменных и братских могилах…

Годы прошли и опять за окном тихий вечер.

Смотрят с портретов друзья молчаливо.

В памяти нашей сегодня и вечно

Все они живы, все они живы,

Все они живы, все, все…

В памяти нашей сегодня и вечно

Все они живы, все они живы,

Все они живы, все, все, все!

Из ее глаз бегут слезы, которые она не может, да и не хочет сдерживать, лицо сводит неприятная судорога, начинает трястись подбородок…

Если она плачет – значит жива ее душа – а раз жива душа значит слова вальса находят в ней отклик.

И значит – «Все они живы, все, все, все!»

Неожиданно в утреннем воздухе раздалось: «Василий …. Иванович»

Васька удивленно оглянулся.

Он несколько раз через друзей и знакомых пытался узнать, что стало с той девушкой, но узнать удалось совсем мало – она переехала в другой город и оборвала все контакты.

«Василий Иванович,» – коснулся его плеча незнакомый солдат – «зову вас, зову, а вы не слышите, будто… Вас командир вызывает!»

Василий удивленно ответил: «Есть!» и направился к землянке командира.

…И невдомек ему было, что он, восемнадцатилетний парнишка, прибывший на фронт два месяца назад – выглядел сейчас на все пятьдесят лет.

Лицо его обветрилось и загрубело, возле рта и глаз залегли глубокие морщины, щеки ввалились, и в глазах поселилась неимоверная усталость.

А золотисто-русые волосы поседели – за одну ночь.

…В воздухе жутко и чуждо пахло горелым человеческим мясом. Этот удушающий запах заполнял собой, казалось, весь воздух, вызывая тошноту и отвращение.

Василий осторожно дополз к сгоревшим остаткам большого сарая, и в ужасе отшатнулся прочь. Возле запертых снаружи дверей лежали обугленные человеческие тела: старики, женщины, дети, подростки.

Люди сгрудились у входа будто-то надеясь вырваться из огненного ада на свободу, матери закрывали детей своими телами…

Васька даже не пытался сосчитать, сколько их – понимал одно – тел не менее пятидесяти, и половина, а то и более из них – дети. Немцы сожгли деревню и ее жителей заживо…

Он вернулся в родную часть, доложил командиру об успешном выполнении задания и о своей страшной находке.

Командир выслушал его и отправил отсыпаться, но отдыха у Василия не получилось. Стоило ему закрыть глаза, как перед глазами снова и снова вставала жуткая картина сожженой вместе с жителями деревни Хатыни.