Елена Крюкова - Титаник

я теку в чужой крови
песню надвое порви
а кому она нужна
колыбельная весна
кровоточная десна
корабельная стена
колобродная волна
коловратная война
катастрофная корма
лед и звезды задарма
я не гибну все вранье
гибель – кружево-белье
рву на страшные бинты
ночь последней красоты
дикой руганью веков
мой пестрит молитвослов
я биноклево стекло
я и шлюпка и весло
золоченый эполет
пуля я и пистолет
океанский патерик
окаянский резкий крик
жгучим шепотом: живи
я теку в чужой крови

Воскресят всех и каждого.
Снимут лохматый скальп —
Оголтелую матрицу – с буянной моей головы.
Все кровавые струи повдоль, поперек виска —
Перевитую дрожь немой океанской травы.
Из реестров изымут: скосил бедолагу яд…
Ах, расплющил танк… сразил снарядов канкан…
О, ты слышишь, глухой, ведь каждого воскресят —
По записанным данным, по цифровым глоткам!
Восстановят, как ты, утопая, рот разевал!
Этот крик бесслышный вверх пузыри пускал —
И всходила смерть со дна, как девятый вал,
Твой Титаник вниз уходил, в болотный прогал!
Я плыла со всеми – а видишь, тону одна.
Растопырена жизнь, как пальцев пять на руке.
Это Время вспять не пойдет, не наша вина,
Только в том виноваты – пустились в путь налегке.
На поверхности плавают люди, как птицы, орут,
Как скандальные чайки, и клекот, и визг, и плач!
Наш железный короб тонет за пять минут,
Наш кристальный айсберг молчит, наемный палач!
Как же больно, родные,
в безмолвьи темном тонуть!
Каждый к той тишине пожизненно приговорен.
Погружаюсь ниже, и давит живую грудь
Пресс воды, гильотина соли, серебряный слон.
Улетают вверх из орущих ртов пузыри.
Вверх летит призрак-с е ребро изо рта моего.
Колочу руками воду!
…на дне упыри
Ждут меня – во мраке казать зубов торжество.
Он внизу уже, твой корабль, он пометил дно
Жгучей днища печаткой, пылающим сургучом
Онемелых труб,
рядом тонет труп,
тебе все равно,
Ты сама себе тонешь, а ближний, он ни при чем.
Утешай себя! пяль водорослевый наряд!
…соберутся люди ученые в стаю птиц,
Заклекочут чайками, гагарами запищат,
Замерцают перлами, масками меченых лиц.
Кулаки и лбы рапанами плеснет прибой
На просторные, голого нового века, столы.
Эти умники, верь, воскресят они нас с тобой,
Вынут всех утопленников из соленой мглы.
Умирая, киплю под плотной крышкой воды.
Я боюсь глубоко последний воздух вдохнуть.
Говорят, это больно,
а легкие тяжелы и тверды,
Мой чугун и чугун,
моя сталь и сталь,
моя грудь и грудь.
О, забила до горла вода корабля потроха —
Трюм и первый класс, и зимний сад,
и ночной ресторан,
И виолончель, что пела без суда, без греха
Серафимский псалом о стигматах, о чуде ран.
Беспризорный подвиг, мраморной крошки ларь,
Ту брусчатку, где алым братством – парады побед,
Ту корону в руках иерея, и плачет царь,
И комдив подымает нагую саблю вослед!
Все вглотает вода – анакондой, зеленой змеей:
Ту шкатулку, где заревом тлеет с фронта письмо,
Ту панаму, от солнца, на даче, еще живой,
То, осколками-брызгами, бабки убитой трюмо!
Все обнимет, вода моя темная, все вберет —
Тени, пудреницу с Кремлем, пуховку,
губной карандаш
И губную гармошку трофейную – чей юный рот
Выдувал эту песню, не сгубишь и не предашь?!
Мой корабль! мой любимый!
залитый слезами храм!
Мой железный дом, мой заржавелый старый танк!
Я иду к тебе в перекрестья релингов-рам —
Отмолить наш срам, раз иначе нельзя никак!
Вознести хвалу во мгле позабытой земле!
Утомленным, спящим в земле хвалу вознести!
Утону в зелен о м вине, навеселе,
С красной, пламенной, вечной водорослью в горсти.
Опускаюсь на дно?! Воздымусь! Деисусный ряд!
И пророчий, подзвездный,
подледный, подводный чин!
…все равно, слышишь ты,
всех и каждого воскресят —
Пусть огнями глаз у плачущей солью свечи.