Николай Колос - Акварели весны

Поник бурьян… увяли его соки —
С ним горизонт, сливается вдали.
Пустынный плёс! … И берег одинокий…
Лишь иногда курлычут журавли.

Осенний день в тумане догорает!
Над лугом тучи растянулись в цепь…
А ветер лист последний обрывают,
Чтоб унести навек в глухую степь.

Я в сапогах пройду через осоку,
Свяжу в букет ковыль и лебеду.
Там клён грустит пустынно одинокий,
К нему, как другу, вечером приду.

Мы будем вместе коротать печали,
Мы вспомним страсти буйной головы.
Как мы весной о будущем мечтали,
Среди цветов бушующей травы.

Земля листвой покрылась словно пледом…
И ждёт… когда воротится весна,
Я тоже жду – а вдруг за мною, следом,
Придёт сегодня вечером она.

Но клён ветвями голыми качает —
Твоя звезда уже не упадёт.
Никто тебя теперь не повстречает —
Она ушла… и… больше не придёт!

Клён мне поведал все её приметы…
И пожурил – во всём моя вина,
Она так часто приходила летом,
Только ушла, под осень… не одна.

Шуршит враждой засохшая осока,
Осенний день роняет капли слёз.
Клён, как и я, седой и одинокий —
Он ищет ласку в шорохе берёз…

20. 09. 2015 г. г. Шахты

Струна как шмель – дурели две гитары,
Басы зурны поддерживали дурь…
Борта, треща, выдерживали шквалы,
Когда корабль вводило в пасти бурь!

Корабль, как змей, скользил по водным кручам,
Срывался камнем в пенистый провал,
Потом дырявил мачтой своей тучи,
Взлетая пулей на грядущиий вал!

Сам капитан, с повадкой ягуара,
Только играл эмоциями скул.
Сверкала тень звериного оскала,
Если гарпун летел мимо акул.

В ту пору всем пресыщенным гурманам —
Чревоугодья, были не грехи!
И капитан из дальних океанов,
Им поставлял акульи, плавники.

И судно шло послушней и быстрее,
Дробился ветер… парус ошалел…
Любой матрос болтался бы на рее,
Если б его ослушаться посмел!

Он не искал у Океана чести,
Он не давал Нептуну свою мзду,
Он капитан… и был на своём месте —
На волны сам накидывал узду.

И презирал спокойствие лазури,
Свинцовость бурь – милее чем лазурь!
Он рвался в бой, душою жаждал бури,
Из моря волей, выбивая дурь!.

В природе всё имеет два начала,
Как ось Земли имеет два конца,
В нём был и рык звериного оскала,
А так же лик невинного агнца.

Иначе, чем ценить итоги битвы,
Измерить чем как движется Земля,
Как отделить скандалы от молитвы,
Где зарубить градации нуля?

Накал страстей живёт в цепи проталин.
И если ярость в бешеной крови,
То этот мир – жесток он и скандален,
Уравновешен силою Любви.

Прошу простить – уходим из тумана —
Пока далёк ещё девятый вал!
Обелим так немного капитана, —
Пускай он держит по ветру штурвал.

Ведь он любил, когда всплывали луны,
И дрейфовали в тучах как челны.
Ещё, когда соперничали струны,
С аккордами и стонами волны.

Была в команде судна таитянка —
А на губах размазан шоколад,
Стройна как лань, черна как негритянка,
Прекрасная… и… жгучая… как Ад.

Презрев закон, что жёны не для моря,
Он свой устав на судне застолбил —
Пусть жёны там несут немало горя…
Пусть будет так!.. Но он её любил.

Эта Любовь была довольно странна. —
В своей каюте он рычал как лев…
Но он хотел, чтобы сочилась рана,
Чтобы она удерживала гнев,

К своим желаньям… как аскеты… строго! —
Себе и всем поблажки не давал
В пылу страстей! … Но девушку не трогал…
А лишь звериным чувством ревновал.

Она матросам танцевала танец,
Сверяя такт с грозящею волной,
Как из глубин, из сказочных – посланец,
Творила телом танец неземной.

Бедро стянула красная полоска,
И прикрывала таинства чуть-чуть,
А ветер рвал, как смоль, её причёску,
Ласкал привольно маленькую грудь.

Ну а матросы… в бешенстве дурели,
И с парусами затевали бой.
Но подойти к красавице не смели —
Ведь рисковали буйной головой!..

То был турнир… и кто покруче нравом,
Кто мог напор стихий одолевать,
Тот обладал к концу работы правом,
Полоску с бёдер девушки сорвать.