Галина Климовская - В разрыве облаков

И в городе Болотное,
В расчете на авось
Да зелье приворотное,
Коль с милым – вкось и врозь,

И красотой обиженной,
В затрапезе судьбы —
Одним согласьем с ближними
Счастливой можно быть…

Варьируют который век
Бедой проверенные строки:
Как низок низкий человек,
Но как высок – высокий…

По сторонам гляжу я в оба,
Зрю в самый корень всем вещам,
Поверив в то, что Павел Глоба
Вчера по телеку вещал.

В другие ж дни, как кто-то в сказке,
Одним я оком обхожусь —
От смысла здравого в отвязке…
И ничего, пока держусь…

Чтоб дул в лицо несильный ветер,
Чтоб солнце млело в облаках,
Чтоб жить в любови и совете,
Не быв ни разу в дураках.

Ну пусть порой взыграет вьюга
И льют дожди – увы и ах,
И недослышим мы друг друга,
Но – чтоб ни разу в дураках…

Любуюсь, как в кусочке янтаря,
Зажатом в металлические листья,
Горит давно погасшая заря —
Слегка тревожно и огнисто.

Увы, природа прошлого нежна,
Так переменчива и так лукава,
Что крепость монументов ей нужна,
Металла твердь… или стихов оправа…

Субботнее утро… Февраль за окном…
Скребут что-то на сердце кошки…
Смотрю на орнамент, что с детства знаком,
На старой серебряной ложке.

И вспомнились лица, и вещи тех лет,
И в сердце бродившие токи…
Как сложно замыслен вот этот букет…
Как эти бороздки глубоки…

Тимофеевку мать моя очень любила…
На прогулках далеких, истаявших лет
Хоть по несколько царственно-пышных
былинок
Неизменно она добавляла в букет.

И теперь в летний полдень на божьем
просторе,
Среди трав, и кустов, и ромашек в цвету,
По колено бредя в тимофеечном море,
Слышу явственно материн голос: «Я тут…»

Уж нет былого блеска на следах чернил,
Успел из моды выйти стиль и почерк
Чуть пожелтевших писем тех, кто уступил
Напору времени – в свой срок или не очень.

Друзья, знакомые лишь на один присест,
Родители, подружки Роза с Маней —
Все те, кто составляли золотой контекст
Тогдашнего нас всех существованья.

…Как спешны вести их о чем-то о своем…
И как настойчивы призывы к диалогу…
Они нуждаются во времени моем,
Чтобы самим побыть еще немного…

Обернувшись простым моим отчеством,
Имя мягкого в жизни отца
Стережет строго честь своей дочери
Вплоть до самого жизни конца.

Летом знойным, порою ли зимнею,
По сей день с незапамятных пор
Моего возбудимого имени
Оно бдительный очень эскорт.

И тропинки сомнительных помыслов,
И деяний лукавых большак
Мне заказаны тем уже попросту,
Что Ивановна я, как-никак…

Давно под мощным натиском столетья
Пришел в упадок дом – и был снесен.
И лишь скамья – судьба, знать, уцелеть ей —
Зовет под сень березы и времен.

Какой покой и отдых щедро дарят
Шумевшая за окнами листва,
И одичать успевший уж кустарник,
И отдохнувшая от ног трава.

Но что еще меня все время манит
И отвлекает от своих бремен
В сей эпицентр чужих воспоминаний,
В музей остановившихся времен?

А вот что: этот дом, хотя и сломан,
И садик – так похожи на мои…
Но в том краю от моего от дома
Не сохранилось даже и скамьи…

Давнишние семейные дома
В сложнейшем меж собой переплетенье:
Любови, браки, роковой роман,
Уход из дома, ревности мученья…

И некий юноша, в душе поэт,
А по профессии простой учитель…
И некто Ванда, фея в цвете лет,
Его жена, и муза, и мучитель…

И барышня – почти что божество,
Звезда гимназии иркутской:
Блестящий брак и раннее вдовство,
Арест в тридцатых… за прононс нерусский…