Туристы считают
Столбы верстовые.
Потом столбенеют:
Они ведь живые!
И ты спозаранку
И в стужу, и в слякоть
На пост столбовой
Отправляешься плакать.
Тебе на версте
Надо быть шоколадкой
И слёзы глотать,
И плеваться украдкой.
И, в дальнобойные
Целясь машины,
Ты целую смену
Ныряешь в кабины.
Короткую свадьбу
На длинных колёсах
Удачливый случай
Сыграет, как случку.
За дальней верстою
Тебя запросто сбросят.
А дочке соврёшь:
Получила получку.
А время газует.
Живые, как трупы,
Летят на обочину
Богу на сдачу.
Но, погашая
Дорожную убыль,
Верста за верстой
Голосует удаче.
Зачем голосует,
Но не голосит?
Зачем продолжается
Скрытный визит?
Зачем вдоль дороги
Глобальный бордель
Отмерил стране
Столбовую панель?
Хвалится родина
Собственным телом.
В палате безумья
Проводится торг.
Я знаю, когда ты
Уходишь на дело,
Душа цепенеет
И просится в морг.
Темно и безлюдно.
Ничто не согреет.
А мимо, как поезд,
Проносится трейлер.
Однажды увидишь
Знакомые косы
И с криком истошным
Шагнёшь под колёса.
На остановке
Женщина
Стоит.
Её обхаживает грубо
Снежный вихрь.
Хлестают по щекам
Колючие струи.
Идёт прелюдия
В зачёт ненастных игр.
И наглый ветер
Пузырит подол,
И грудь массируют
Холодные мурашки.
Озноб пообещал
Не валидол,
А воздуха
Последнюю
Затяжку.
Что раньше
К остановке подойдёт
Газели газ
Или колёса смерти?
Минуточку!
Под самый новый год
Любой страшилке
Никогда не верьте.
На остановке
Девушка стоит.
Красивее не каждому
Приснится.
Свеча румяная
В ночном снегу горит
И северный медведь
У ног ложится.
На пьедестале
Девушка стоит.
Зенитчица.
В шинели
И с биноклем.
Её рукой
Несущий смерть
Убит.
Её глаза от страха
Не промокли.
И смотрит в небо
Чья‐то нежена.
Но точно —
Дочь
Земли неопалимой.
Её душа
Любить обнажена.
Обожжена
Пылающим
Экстримом.
А рядом 53
Окружная магистраль.
А за спиною
Город осаждённый.
Так взгляд,
Вонзённый
В голубую даль,
Не усмотрел
Ползучие колонны.
Под лязг железный
Гордые легли.
А рядом —
И девчат
Расчёт смешливый.
И на полях
Незлобивой земли
Теперь стоят
Холмы сторожевые.
Но памятник суровый
Не молчит.
Идёт расчёт
Для нового парада.
И откликается
Воейковский гранит
На голос
Громового
Сталинграда.
Под седую зыбь
Столетий
Погрузился
Древний Китеж.
Много
Видевший на свете
Чутко дремлет
Город витязь.
Говорят,
Что чудо город
По весне
Из вод выходит
И бывает
В эту пору
Просветление в народе.
Сушат
Солнечные
Вёсла
Расколдованные люди.
Только где же
Эти вёсны?
Сколько ждать
Погоду
Будем?
На святой земле
По праву
Здравый смысл
Не перевёлся.
И пора
Налечь на правду,
Как на солнечные
Вёсла.
И пойдёт
Бессмертный витязь
Обходить
Крутым дозором,
Как душевную обитель,
Святорусские
Просторы.
И был проект под вывеской «Две Волги».
Он, размывая смыслов берега,
Вошёл в мозги и смутно, и надолго,
Как выбросами полная река.
В том навсегда отравленном потоке
Несметная колония невежд
Барахталась, охочая потрогать…
Зубря один дай дательный падеж.
Бежало время и волна катилась.
Но ничего… Никто… И никому…
Так самого отпетого кретина
Склоненье научило кой чему.
Кому? Чему? Две Волги или Кукиш?
Воистину не выбор, а мура!
На ваучер горбыль на гроб не купишь.
Пошёл к свиньям! Ложись и помирай.
Пропал и пусть не к месту пульс надежды.
Апоплексический удар не от добра.
Страна распродана, как не бывало прежде.
Две Волги – такса с гулькин серебра.
Ведёт на стрежень не челны не Сенька.
Там на переднем обрусевший Смит,
Стоптав цитаты, снова сушит стельки
Под парусом газет и прочих СМИ.
Ползёт поток, насыщенный отбросом.
Уносит человеческий падёж.
Уже давно «что делать?» без вопроса.
Но именительный ещё не всплыл падеж.
Читать дальше
