Елена Крюкова - XENIA

Ткань, из которой соткана «Юродивая» – ее не назвать изящной, метафоричной, еще какой-либо, потому что любое определение принципиально неполноценно. Тем более неразумно выискивать в «Юродивой» кощунство или богохульство – перед нами не богословский трактат, не святоотеческое писание, не аскетические сотницы. Писатель – не обязательно агиограф, да авторский замысел и не претендует на агиографию; это, как мы уже упоминали, совершенно особый мир.

Можно завыть волком, засидевшись над ее страницами, можно затеплить лампаду и молиться, и класть поклоны, можно выбежать на улицу и ловить губами первые, такие невесомые снежинки – вестницы Мiра Горнего, можно взять посошок, и, тихо затворив за собой дверь, отправиться в бесконечное странствие по русским проселкам, ночуя в стогах, заходя в монастыри и убогие избы, припадая губами к маленькому лесному родничку, слушать раскаты спелой июльской грозы в открытом поле… и позабыть все: все наши условности и приличия, государства и революции, банки и газеты… и лишь вышептывать губами Имя Имен, ради которого и живем-то мы. Которым живем мы.

Можно только удивляться тому, что в нашу промозглую эпоху, эпоху имитации смыслов и безудержного произвола «захватничества» – проявления, выражаясь библейским языком, человеческого звероподобия , Мать Юродивая пришла к нам. А, может быть, это и вовсе не удивительно. ИНОЕ всегда приходит к нам тогда, когда, казалось бы, не остается никакой надежды на наше человеческое, слишком человеческое.

Иначе и быть не может… Ибо кто может познать волю ветра?

Ксения – по России: идет, плачет, страдает?

Это книга не просто о юродивой Ксении (тезки знаменитой Ксении Блаженной), но о России, о её роли в мировой истории, и эта душа, эти времена увидены глазами музыканта и поэта. Россию и её исторический путь Елена Крюкова сравнивает с юродством Христа ради – отказом от рациональных устоев и принятием жизни до предела чувственной, эмоциональной, почти безумной – да и вправду безумной – и трагически (и – парадокс – одновременно и радостно!) обреченной, не умеющей себя защитить.

Для создания сюжета стихотворной фрески «Юродивая» Елена Крюкова извлекает из тайного сундука своего консерваторского образования возможности большой музыкальной формы – симфонии, сонаты, сюиты, а в отдельных частях поэмы повторяет народные песенные интонации, такие близкие и родные.

Семь песен Ксении на площади

Мы знакомимся с главной героиней книги Ксенией на площади, где она подхватывает из чужих рук только что сваренную картошку и наблюдает самоубийство незнакомки. Эта отчаявшаяся нарядная девушка – символ упущенных возможностей каждого человека, тех самых возможностей, которые быстро могли привести погибающую судьбу в другую, благодатную реальность. Иногда мы успеваем заметить лишь «край одежды» такой ускользающей возможности, «острый носок туфельки», а наша героиня рассмотрела её всю, на снегу, умирающую, – предвестник будущих событий в жизни самой Ксении-России, случайно найденный ключ к пониманию судьбы.

Вы все прозевали

Царство, Год и Час.

С мякиной прожевали

великих нас.

Вы скалили нам

саблезубую пасть.

Вот только лишь картошку

разрешили украсть —

Горячую лаву: сверху перец и лук,

И серп и молот, и красный круг,

И масло и грибочки… – торговка – визжи!

Вон, по снегу рассыпаны монеты и ножи!

Вон, рынок бежит, весь рынок визжит!

А вон на снегу синем девочка лежит —

В шапке мерлушковой, в мочке – жемчуга,

Балетно подвернута в сапожке нога…

И я над ней – голодная – кол в рот вам всем —

Стою в клубах мороза, из горсти картошку ем!

Мы обе украли: она – судьбу, я – еду.

Украсьте нас орехами на пьяном холоду!

Венчайте нас на Царство, шелупонь-лузга-казань:

Царевну-лебедь-мертвую, княжну-голодрань!

Стреляют… хлещут… свищут…

идут нас вязать…

Вареною картошкой…

мне пальцы… унизать…

О клубеньки-топазы…

о перец-изумруд…

Кровь на снегу… все в шапочках… мерлушковых… помрут…