Катя Инкерманн - Без обложек

Я не знаю, кому и как видится,
Кто для вас я со стороны…
По шумящей потоками улице
Наблюдаю людей всей страны:
Вот бежит человек с чемоданами,
А за ним мать с ребенком и пес,
Каблуки под красивыми дамами
Мельтешат между черных колес.
Зазевала с веснушками барышня,
Ждет два латте: с корицей и без.
Попрошайка, допив свой боярышник,
С «места силы» с фингалом исчез.
Самокат пролетел истребителем,
У руля современный Иисус,
Это явно типаж на любителя,
Сыроед. He is out the rules.
В переходе гитара охрипшая
Виртуозно поет Depeche Mode,
Тем, кто дома оставил наличные,
Здесь вот номер. Тинькофф. Перевод.
Говорят, что в других отражается
Ровно то, чем мы сами живем.
Умираем и снова рождаемся
Каждый в собственном мире своем.
Я могла бы спросить впечатление
Или даже совет: «Мне куда?»
Только все субъективные мнения
Это лишь дождевая вода.
Человек с настоящим лицом
Очень редкое в мире явление,
Пусть он был бы глупцом, подлецом,
Без малейшего даже зазрения,
Но хотелось бы видеть того,
Кто скрывать свою суть не пытается,
Кто не ищет красивый предлог,
За который потом поквитается.
Пусть он варвар, пускай скандалист,
Пусть грубит, не имея приличия,
Но зато он прозрачен и чист:
Не меняет фальшиво обличия.
Или пусть человек – пессимист,
Очень слабый, без целей и пафоса,
Ну а рядом с ним друг – карьерист,
Кто умеет быть в выгодных ракурсах.
Человек – домосед, кофевар,
Человек, кто всегда ошибается,
Или тот, кто за честью похвал
Небывалых высот добивается.
Человек, кто скатился, упал,
Кто прожег свои дни скоротечные…
Все не важно: велик, или мал,
Одинаковы раны сердечные.
Человек с настоящим лицом,
Я тебе бы поставила памятник,
Был ты свят или жил подлецом:
Человек – это вечный маятник.

Слово, конечно, не воробей,
Но далеко не поступок.
Слово как ножницы, слово как клей
И как победный кубок.
Хвалит, ругает, зовет или ждет
Слово, рожденное в сердце,
И как бухгалтер, ведущий подсчет,
Слово из нити коммерций.
Кажется, слово не трудно понять,
Что там, в горсти этих букв…
Любим мы Маму, а слушаем Мать —
Вот ведь где вся наука.
Слово хранит, но и рушить оно
Может все, что возводило.
Слово и есть зашифрованный Бог…

Только мы это забыли.
А ветер гулял между шпилей тех гор,
Вершины которых нехоженны.
Я, руки подняв, с небом вел разговор
О том, почему все так сложено.
Зачем седина отмечает года,
А бес под ребром пишет повести?
Я очень хотел бы добраться туда,
Где нет угрызений совести.
На карте искал, не нашел таких мест:
Повсюду людские терзания.
А повесть все пишет и пишет мой бес,
Давно не ища оправдания.
Но ветер – бунтарь разжигает внутри
Огонь моей жажды признания,
Я всюду ищу безусловной любви —
Истока всего мироздания.
Мне небом начертан мой поиск пути,
По тропам тернистым, нехоженым.
И все-таки верю, смогу обрести
Все то, что судьбой мне положено.

Я цветы больше не обрываю:
Надоело, что вянут быстро.
Парадокс, но всегда окрыляют
Те желания, что низко.
Вот казалось, любовь встретил,
А попробовал – там пусто.
Почему же не сразу заметил
Мимолётность того чувства?
Я бы может не стал дальше,
Я бы может не стал трогать,
А теперь став на жизнь старше,
Понимаю, как зла похоть.
На лопатках лежишь тихо,
Обезволена, красива.
Я дурак, я хотел лихом,
Я хотел, чтобы ты не остыла.
Я не знал, что нельзя трогать,
Я не знал, что нельзя штурмом,
А теперь я за твой ноготь
В океане тону буйном.
Ты была как свеча – мягкой,
Воплощенная в мой фетиш,
Я тебя не спугнул хваткой,
Ты без сил все равно светишь.
Я теперь до конца понял,
Как цветка один день прожит,
И за то, что его отнял,
Я к ногам твоим мир брошу.