Мария Махоша - Баллада о Розафе

И хвастаются камнем в окаёме,

А ей милее шелест вольных трав

Да серых скал нетёсаных фигуры.

И на намёки усмирить свой нрав

Уходит молча, голову понуря.

За молодость, за вольность, за мечты

Розафу жёны братьев невзлюбили,

Ей всё милее во дворе цветы:

Они полны добра и изобилья.

К чему ни прикоснётся – всё цветёт,

Как будто в пальцах тонких дар волшебный.

Её в обиду снохам не даёт

Царица-мать. И вместе с ней молебны

Возносит небу с просьбой за Отчизну,

Мужей, народ, наследников и жизни.

Гулять одной не может запретить,

Но просит очень осторожной быть.

* * *

Надев простое платье, на скалу

В который раз идёт бродить Розафа.

Её там ждут цветов пестрящих луг

И вид, достойный птичьих крыл размаха.

Она подолгу бродит меж камней…

И вдруг старик-колдун подходит к ней.

Придворный ясновидец, он царя

Врачует, на свершенья наставляет,

И потому, ни капли не боясь,

Розафа с ним заговорить решает.

– Приветствую! Зачем средь шатких скал

Розафа несравненная одна?

Так царственной особе не пристало!

Себя оберегать должна она!

– Я не страшусь одна. Среди людей

Бывает душно боле и опасно.

Цветы растут охотней средь камней,

А в замках их срезают понапрасну

И ставят в тёмных залах умирать.

Мне проще в скалах радости искать…

– Ну, хорошо. А я набрал камней:

Нужны для ворожбы мне самоцветы.

Их помоги нести в шатёр ко мне —

Я бусы подарю тебе за это…

– Не нужно мне подарков. По пути

Я ношу помогу тебе нести.

Суму взяла и ринулась вперёд,

Как будто самый лёгкий пух несёт.

– Не торопись, не поспеваю я

За резвыми ногами молодыми!

Постой, пришли, обитель вот моя.

Зайди. Настоян на целебном дыме

Сбор горных трав. Он силы возвратит

И долгой полной жизнью наградит!

Розафа благодарно ковш берёт

И сбор травы душистой жадно пьёт.

Но что случилось? Всё летит вокруг!

Не слушаются ноги, в теле слабость.

– Колдун, спаси!

– Ну, полно же, мой друг!

Сбор не убьёт, он нам дарует радость!

Твой муж в делах, его не видишь ты,

Ему борьба и подвиги дороже!

И прозябают чу́дные черты

Без поклоненья этой нежной коже,

Без ласки. Я исправлю, я смогу…

Ты спи, а я твой сон постерегу.

Дурман силён. Собрав остаток силы,

Розафа рвётся прочь, бежит с обрыва,

Её движенья плохи, торопливы,

Споткнулась и колени в кровь разбила.

Но боль дурман нещадно гонит прочь.

Себя она сумела превозмочь

И до ручья без устали бежала,

Измученная, рядом с ним упала.

Омывши раны ледяной водой,

Пугая путников, шатаясь, шла домой.

– Розафа! – крик поднялся при дворе.

Царица-мать навстречу ей спешила,

Красавицу на шкуры уложила…

– Дрожишь. Огонь зажгите! Отогреть

Скорей Розафу нужно. Что случилось?

Обидел кто? Скажи! Сейчас найдём,

Познает он великую немилость!

– Нет, я сама упала за ручьём.

– Ах, говорила! Будь же осторожна!

Пошлите за Резаром, пусть придёт,

Его жене сейчас без мужа сложно.

Вина несите! Пусть вино зажжёт

Огонь внутри. Она дрожит, бедняга.

Теперь без провожатого – ни шагу!

Резар примчался тотчас, царь-отец,

Строители с горы в тот день спустились

И отдохнуть решили, наконец.

Ожи́ли залы, слуги суетились,

А царь Аргон бранился за беспечность:

Солдат своих уберегает он,

А мать наследников лежит в увечьях,

Хоть ей ковёр под ноги положён!

* * *

– Да что с тобой?.. Теперь не узнаю

Я бесподобную жену свою!

Глазами смотришь дикого волчонка…

Когда опять услышу смех твой звонкий?

Кто стал причиной? Человек ли, зверь?

Скажи, любовь моя! Ему тогда, поверь,

Обиды не снесу: клинком горячим

Повержен будет, кто бы ни был он! —

В объятиях жену, разгорячён,

Резар качал, как малую дитятю.

Они заснули, как забрезжил свет,

Но неспокойный будет им рассвет.

Качнулись стены, трубный грянул глас,

Гора, шатаясь, в небо вознесла

Столбы из пыли, грохот, рокот, вой…

Сравнялись стены крепости с землёй.

* * *

Как пепел, бледный вышел царь Аргон

К народу, что на площади собрался.

Хоть был бедой правитель удручён,

Но гордо, прямо, как всегда, держался.

– Скажите, люди, все ли вы спаслись?

Не взяло ли кого земли трясенье?

– Нет, живы все! И трое родились:

Три бабы разрешились не ко времени.

От страху, видно!

– Значит, будем жить! —

Воскликнул царь и, вверх поднявши руку,