Юлия Юмакс - Первая весна

Затих восток до первых петухов.

Безмолвствуют соцуми и фуэ.

Сплетают кольца вогнутых хвостов

Драконы в глянцевитой чешуе.

Мерцают переливно светляки,

И трепетом лицо озарено, —

Под ласками взволнованной руки

Струится золотое кимоно.

Шёлковый путь

Анастасии Демидовой

Раскрой мое окно на краешке вселенной…

Дыханием весны согрей на кухне чай.

Мой ангел для тебя раскрасил утром стены

Серебряной росой и улетел в Китай,

Где царственно цветут роскошные пионы,

И журавли скользят по рисовым полям,

Где сторожат дворцы небесные драконы,

И поджидают львы при входе в каждый храм.

На Шёлковом пути встречается немало

Диковинных вещиц, красот и мудрецов,

И, крылья окурив жасмином и сандалом,

Мой ангел носит там китайское лицо.

Ты всмотришься в фарфор сквозь пелену зарницы,

И блюдце на столе растает, как луна,

И чашечка в руках прозрачных растворится,

Чаинками кружась у моего окна…

В час сирости

В час сирости, похожей на недуг,

Ступай к реке, всмотрись в её теченье.

И растворится целый мир вокруг,

Даря больной душе отдохновенье.

Сложи тревог не греющий доспех,

Откинь обид пылающие латы,

Отдай воде свой первородный грех

И слёз окаменевшие караты.

Отринь себя былого и прими,

Не отделяя от всего живого.

И в единеньи с Богом и людьми,

Не прерываясь, начинайся снова.

Цветок Марии

Я беременна воздухом, словно любила Бога.

И течёт кислород в сердцевину мою с небес.

Я себя ощущаю приютом, святым острогом

Чистоты, что пока не коснулся земной прогресс.

Пропускает материя сонмы частиц нейтрино —

Неразгаданных писем вселенной густой поток.

Бог хотел подарить снова людям родного сына,

Говорил, что планете так нужен опять пророк.

Прикрывает глаза эмбрион пресвятой Марии

Сквозь порог оглушительных вспышек неясных мук.

Ослепляют прожекторы доктора в хирургии.

И черти́т монитор, как взбесившийся, тонкий круг.

Электрический ток, острый скальпель и крепость спирта —

Утешение горестей и забытье грехов.

В нашем веке гуманном венцы мастерят из мирта,

И терновые – больше не ранят святых голов.

На Голгофе давно нет крестов: объективы праздных

И паломников веры, которым она – как соль.

С миротворческой миссией гибнут богообразно

И в числе ветеранов проходят в раю контроль.

В барокамере спит недоношенная малютка.

Я – не в силах стерпеть, чтобы только скорей возмочь,

Уплотнив кислород, разгоняя его по трубкам,

Белой лилией встретить рожденную Анной дочь.

Я был распят

Я был распят. Сегодня я воскрес.

Но боль моя уменьшилась едва ли.

Вы, равно как и я, несли свой крест.

И, как и я, до срока умирали.

Растлили землю войны, и содом,

И ненависть в сердцах к чужим и близким.

Чем брат был одержим, куда ведом,

Раз судьбы взмыли в небо обелиском?

Кто всходы вечной жизни истреблял

И идеалы возводил до веры?

Молчит, похолодев, мемориал

Героям чьих-то воли и химеры.

Секреты павших – доблестно хранят

Бескрайние поля, резные горы.

Я ныне пахарь. Вот моя стерня

И светлый плуг мой – на работу скорый.

Не для того сегодня я воскрес,

Чтоб снова на Голгофе быть распятым.

Но, как и прежде, я иду вразрез

Со всем, что губит дух и тело брата.

И днесь я сплю

Сплетают руки вечность и конечность,

И берега вздыхают о воде.

И днесь я сплю: глубо́ко, бессердечно.

А рядом Он – похожий на людей.

Темно, как в склепе, ничего не вижу,

Ни молока, ни хлеба не прошу.

В шкафах желтеют кружевные брызжи.

Тускнеет непроложенный маршрут.

Вздыхает неродившийся ребенок,

Сиротство осознавший до поры.

Мироточи́т газета, как икона,

Где некролог, зачитанный навзрыд.

Парит орёл над полем бледно-серым,

И крылья бьют высокие ветра.

А рядом Он – незримый – шепчет: веруй…

И отворяет присные врата.

Земля

Есть чувство без начала и конца

И мир – не содрогнувшийся от боли.

Есть утешенье Вышняго Творца

И храм, что непреложен и намолен.

Но это всё, увы, не для тебя,

Нечаянно оброненный на Землю,

Где ссорятся, болеют и скорбят…

И божьей жизни всуе не приемлют.

О скромная, простая пастораль,

Увядшая и канувшая в Лету…

Порой Господь садится за рояль,

Наигрывая музыку планеты.

Всего семь нот… и отдаленных дней…