Елена Брюс - Мотыльки и камни

От тоски задыхаюсь.
Пропитан ей воздух в квартире,
Пропитаны окна и двери,
Горбатая тень уюта.
Не происходит ничего
Сверхъестественного.
Осыпается с лица штукатурка
Приличия, под ней проявляются
Боли фрески.
Сверлит сердце мне утро рассветным буром.
Соль твоей робости сыплет в довесок.
Алгоритмы любви мной не изучены,
Признания коркой застревают в горле.
Бéлками мечутся мысли измученные,
Слова маршируют бодро.
Напрасно костры зажигают заново,
Из старых ран доставая осколки нежности,
Ладонями обожженными
Лепят на них повязки
Из липкой утренней свежести…

В календаре – реалии народов.
У бога в письменном столе
Нет словарей, нет переводов.
И карта мира на его стене
Константой космоса пишется.
А в божьем календаре —
Минимальное число родившихся.
На столе чистый лист снегов.
Голубая бездна чернил.
Кровь живого в сиянии слов.
Черным грифелем – соль земли.
Накрененный безлюдьем планеты,
Поезд жизни летит под откос,
Будто в божеском глобусе этом
Переломлена времени ось.
Я стою под присмотром рассудка
На обочине хрупкой стези,
И в ушах отзывается жуткий
Хруст движения этой оси.
Я смотрю на людскую обитель
Через призму мирской суеты.
Научи меня, неба властитель,
Видеть землю, как видишь ты.

Сквозь прожженные солнцем проталины
В белом свадебном платье зимы
Проглянуло, вздохнуло усталое
Караковое тело земли.
И с упорством птенца желторотого
Тонким клювиком лезет росток
Из-под простыни листьев, которую
В ноябре постелил ветерок.
Жажда жизни цветов новорожденных —
Вот цена безусловного роста.
Это – истина непреложная.
Это – хрупкого мира остов.
Обнимали дожди мокрокрылые
Эту юную свежую рать —
Засыпай же под тяжестью иловой,
Чтобы снова весной вырастать.

Деревянные актеры
Плачут в темных коридорах.
На фаянсовые лица
Тенью страха ночь ложится.
Абажур устал светиться.
У набитых ватой тигров
Нарисованы клыки.
На афишах – сто субтитров.
У суфлера – две строки.
Деревянные колени
Подгибаются, скрипя.
Не отбрасывает тени
Деревянная родня.
На веревочные петли
Руки свесив, смотрят в зал,
Отражая блики света
В лакированных глазах.
Зря народ внимает пьесе,
Ждет веселья и вестей.
Диалоги сыплют треском
Деревянных челюстей.
Зря потерян этот вечер.
Видит – нынче дело дрянь.
Разбредаются овечки.
Виснет занавеса ткань.
Гаснет рампа.
Мерзнут плечи
Расфуфыренных подруг.
И храпит на партитуре
Оборванец-драматург.

Простота тяжела совершенных глаголов,
Прощена им порочность, их совесть чиста:
Пережил, переделал, увидел, промолвил,
Растерялся, поверил, ушел, перестал.

Долгий сказ и не менее долгое дело
Были в прошлом и будущем, этом и том:
Промолчал, отвернулся, не стал, не доделал.
Разлюбил, оттолкнул, не пошел напролом.

Обезличенный век – комедийные драмы
Под пищание скучных последних «прости»