Владимир Кевхишвили - Святлания

Сел наш корабль на мель,

Носом уткнулся в ил…

Мир потерял цель,

Мир потерял смысл.

Верили в Божий рай,

Сотни терпели мук,

Где-то был близок май,

Но надоело вдруг…

Строили коммунизм,

Шли вперёд и вперёд,

Много роняя гильз,

Жертвам теряя счёт.

Вспомнили рай и ад,

Снова – кресты на грудь,

Снова молились в ряд,

Но позабыли суть.

Трижды петух пропел,

Вновь на кресте Исус,

Вера мертва без дел,

Вера мертва без чувств.

Где-то порвалась нить,

Нечего больше ждать,

Незачем больше жить,

Не за что умирать.

Секс, наркотики, хмель –

Вот чем Дьявол купил,

Мир потерял цель,

Мир потерял смысл…

Окончилась битва, погас страшный день,

Умолк грохот сотен орудий,

На землю ложилась вечерняя тень,

Бродили, как призраки, люди.

Полнеба от дыма было черно,

Пылала деревня – Бородино.

Огнями слегка освящалася тьма,

Горели крестьянские хаты,

У ставки своей, на вершине холма,

Стоял, недвижим, император.

Смотрел он вперёд сквозь темень и дым

На поле, что расстилалось пред ним.

И маршалов свита стояла при нём,

Великие все полководцы,

Над их головами в дыму, за холмом

Садилось кровавое солнце.

Молчали все – Ней, Лефевр и Мюрат [1] Ней, Лефевр, Мюрат – наполеоновские маршалы ,

И спрашивал строго их Бонапарт:

«Что русские? Биты? Позорно бегут?

На пленных взглянуть ли мне можно?»

«Сир, русская армия всё ещё тут,

А пленных… Их нет…» «Невозможно!»

Молчали герои прошлых побед,

Не знали они, что молвить в ответ.

Но скоро примчался с полей адъютант:

«Сир, наши огромны потери,

Полста генералов, тридцать тысяч солдат…»

«Нет! Это не правда! Не верю!

Солдаты мои, enfants la patri [2] enfants la patri – дети отчизны (фр.) …

Но продолжай, прошу, говори!»

«Геройски погибли Монбренн, Коленкур [3] Монбренн, Коленкур – дивизионные генералы, погибли в Бородинском сражении ,

В плену Бонами…» «Быть не может!»,

«Контужен Даву, ранен Латур-Мобур [4] Бонами – бригадный генерал, получил двенадцать штыковых ранений и был взят в плен, Даву – маршал, Латур-Мобур – дивизионный генерал, ранены в Бородинском сражении. …»

«Все лучшие войны, о Боже!»

Коня седлать просит Наполеон,

Узреть поле битвы сам хочет он.

Устало солдаты брели на ночлег,

Носились без всадников кони,

Капрал Шарль Гуно, взятый в армию клерк,

Лежал в груде трупов на склоне.

Контужен в сражении был он слегка,

Во время шестого на флеши броска.

Гуно, как солдат, был не очень хорош,

Но был он другим необычен:

Он внешностью был с императором схож,

Таким же сложеньем отличен.

Слыхал он порой насмешки солдат:

«Гуно – император! Виват! Виват!»

Но вот он очнулся, повсюду темно,

Лежат мертвецы друг на друге,

Поднявшись, к своим бивуакам Гуно

Поплёлся в великом испуге.

Но русские с флешей раньше ушли,

И скоро Гуно уланы нашли.

Хотели его отвезти в лазарет,

Но гордо Гуно отказался,

Не знал он ещё, что полка его нет,

С уланами греться остался.

Поел у костра, глубоко зевнул,

На землю прилёг и тут же заснул.

И снился ему необычнейший сон:

Сидит он как будто на троне,

Придворною свитой, как царь, окружён,

И скипетр сжимает в ладони,

Корона блестит на лбу у него,

Но гром прогремел – и нет ничего.

Мерцала луна, вырываясь из туч,

Дул резкий, порывистый ветер,

Ступал император меж мертвых тел куч

По полю страданья и смерти.

Тяжёлою думой был он томим,

И свита ступала следом за ним.

Слышны были всюду стенанья людей,

Владыка сильней хмурил брови,

С земли к небесам испарялись везде

Пары человеческой крови.

И видел царь галлов ужас и страх,

И слышал мольбы на всех языках.

Тут, в русской земле, вся Европа была —

Французы, поляки, австрийцы,

Италии, Рейна бойцы без числа,

Испанцы и далматийцы.

Лежали люди без ног и без рук,

И смерть торопили избавить от мук.

И свите приказ император даёт:

«Собрать всех раненых с поля!»

И дальше один уже молча идёт,

Один среди смерти и боли.

Вдруг раненый рядом с ним застонал,

И голос его император узнал.

Огюст Коленкур, генерал молодой,

Любимец солдат и фортуны,

Лежал в луже крови, сжимая рукой

Портрет красавицы юной.

Была это Бланш – невеста его.