Jack Christian - Поговори со мной. О главном

Если звёзды зажигают,
то кому-то это нужно?
Значит, для кого-то важно,
чтобы мы все вместе, дружно,
по ночам смотрели в небо
и считали эти звёзды,
и к рассвету, непременно,
понимали, как серьёзна
и трудна эта работа:
каждый вечер, на закате,
лезть на небо с фонарями
и, покуда силы хватит,
звёзды зажигать над нами.

Кто-то развит не по годам,
а кто-то школу окончил с трудом.
Кто-то вальяжно приходит к вам,
а кто-то всегда позовёт в свой дом.
Кто-то не может сказать «нет»,
а кто-то не вымолвит «да».
Кто-то с улыбкой встречает рассвет,
а кто-то – навек «сова».
Кто-то не терпит чужой ум,
а кто-то убить готов дурака.
Кто-то мечтает о сотнях лун,
а кому-то одна велика.
Кто-то не видит за светом тьмы,
а кто-то – наоборот…
Такие вот разные с вами мы.
Как кому повезёт.

Жизнь не терпит амикошонства, панибратства и фамильярности,
лучше всегда немного пижонства, эксцентричности и галантности.
С жизнью нельзя на «ты», вот так запросто, она может ведь и обидеться,
лучше на «вы» и предельно ласково, а еще лучше – «ваше величество».
У жизни всегда свои правила, распорядки, закономерности,
это, увы, не исправить нам, хоть мы и пытаемся с самой древности.
В жизни всегда есть место лучшему, но и плохому найдётся место,
надёжней всегда готовиться к худшему – достойнейший способ пройти все тесты.

Когда умирают боги,
когда не находишь ответ,
когда нет прямой дороги,
но и обхода нет.
Когда веселей от скуки,
когда не болит голова,
когда умывают руки,
не признавая права.
Когда впереди нет надежды,
когда по углям босиком,
когда миром правят невежды,
и горе приходит в дом.
Когда по утрам чашка кофе
не помогает вставать.
Когда «все равно все умрёте»
и «вам на меня наплевать!»
Когда больше не о ком плакать,
и не о чем больше жалеть.
Когда будут просто лапать
и не «любить», а «хотеть»
Когда на замки все двери,
и не в одну не войдёшь —
тогда я, возможно, поверю
что радость в мир не вернёшь.

Скажи: ты видел мир таким… невыносимым?
Чтоб боль на каждый вздох, на выдох – слёзы, некрасиво
вниз по щекам, в тяжёлый шёлк подушки… Нет?

Как ослепляет еле уловимый свет,
что призрак, – отблеск смеха твоёго в слезе…

Я видел, и не раз, на той стезе,
что жизнью здесь зовётся.
И был бы рад сказать, что не придётся
тебе увидеть страшного… Увы!
Бессовестней вранья, с какой бы стороны
ни посмотреть, не сыщешь.
А я по жизни вралем не был.
Ну, может, только раз иль два, не боле.
Но во спасение. Такая ж моя доля —
скрывать печальное завёсой легкой слов.
И как меня не назови, но слаще снов,
чем те, что я дарю, и в целом мире нет.
Так что подумай: стоит ли смотреть
на мир по-настоящему – без россказней шута?

Тебя оставлю я, высочество, кой с кем поговорю…
Понадоблюсь – ты крикни.
Всё, адью!

Мы не стремимся больше видеть сны,
надеясь выжить без пустых мечтаний.
Мы многое себе самим должны,
и мы – рабы чужих очарований.

Мы какие-то, видимо, странные слишком:
тихо, молча, не пряча улыбку – и до свиданья.
Пара слов – это будет совсем уже лишним.
Всё до нас уже сказано было самим мирозданьем
Мне, конечно, понятно: школа, учёба, работа.
Я и сам так живу, не считая приступов лени.
У кого-то семья, дети, кошки; иные же кто-то
всё твердят: – Я бы с радостью, веришь? Было бы время.
Да, конечно, мне это известно. Я и сам часто занят.
Ну, не так уж и часто, по-честному, просто порой.
Я ведь всё понимаю, прощаю, и за себя извиняюсь.
Почему же в душе так тоскливо и тошно, хоть вой?..

Сделай мне больно – мне хочется боли,
как хочется мрака, дождя и тумана.
Да так, чтобы взвыть и забыться безвольно,
стряхнув паутину самообмана.

Где ты, моё тридесятое дивное царство?
Где ты, мой принц на горячем лихом скакуне?
Где же проклятия, полные зла, и коварство,
с которым мать-ведьма пыталась бы портить жизнь мне?
Где революции, где же борьба и плененье,
аутодафе, расстрел, забиванье плетьми?
Где мой исход, где табу, где позор и гоненья?
Где моё право на жизнь с неродными людьми?
Где мое всё: мои крылья, свобода, дерзанья?
Подвиг где мой, моя смерть во благие дела?